рев ветра. Якоря не держат, тросы рвутся. И тот же ветер свистит сейчас над бивуаками воюющей Европы. Сотни тысяч голодных солдат, вчерашних крестьян, сгрудились у костров и клянут ветер и дождь в ожидании завтрашнего сражения. Странно было думать, что от этих безвестных людей в значительной мере зависит его избавление. Тут морская болезнь накатила в полную силу, и Хорнблауэр согнулся над шпигатом в приступе рвоты.
Фримен что-то говорил, но Хорнблауэр не разбирал ни слова. Фримен заорал во все горло:
– Сдается, надо будет лечь в дрейф, сэр!
Первый раз он заговорил негромко, словно извиняясь. Положение у него щекотливое. Согласно закону и морскому обычаю, Фримен – капитан брига, а Хорнблауэр, хоть и много выше по званию, – всего лишь пассажир. Только адмирал может без долгой и сложной процедуры отстранить офицера от командования вверенным ему кораблем, капитан, пусть даже в ранге коммодора, не может. По действующему уложению Хорнблауэр может лишь направлять действия брига; за то, как будут исполняться его приказы, полностью отвечает Фримен. Он один вправе решать, ложиться ли в дрейф. И все же лейтенант, командующий восемнадцатипушечным бригом, не станет действовать вразрез с желаниями коммодора, особенно если этот коммодор – Хорнблауэр, известный своей нелюбовью к промедлениям; по крайней мере лейтенант, озабоченный своим будущим. Хорнблауэр, невзирая на тошноту, мысленно улыбнулся.
– Можете лечь в дрейф, мистер Фримен, если считаете нужным, – крикнул он, и в тот же миг Фримен поднес к губам рупор.
– Лечь в дрейф! Убрать фор-марсель! Поставить грот-стаксель! Руль на ветер!
– Есть руль на ветер, сэр!
Убрав фор-марсель, он уменьшил скорость ««Порта Цёли»», а поставив грот-стаксель, выровнял ее, а затем дал ей привестись. До сих пор она противилась ветру, теперь уступила ему, словно женщина – настойчивому возлюбленному. Судно встало на ровный киль и развернулось правой скулой к волнам: теперь оно качалось в одном с ними ритме, а не взмывало и не падало вниз. За грот-вантами правого борта ветер ощущался не так сильно, и казалось даже, что он немного ослаб.
Глава четвертая
Так, разумеется, было гораздо спокойнее: исчезла опасность, что штормовой ветер сломает мачту или порвет парус, или что швы разойдутся сильнее. Однако теперь бриг не приближался к «Молнии», напротив, его сносило под ветер. Под ветер! Хорнблауэр, как всякий моряк, постоянно помнил про необходимость держаться на ветре от цели. Он оплакивал каждый ярд, на который снесло «Порта Цёли», горше, чем скряга оплакивает свое золото. Поздней осенью в Ла-Манше при преобладающих западных ветрах за дрейф к востоку придется платить с бешеными процентами. Каждый час предстоит наверстывать двумя-тремя часами лавировки, если только не задует ост, чего в это время года ждать не приходится.
А каждый час на счету: неизвестно, что предпримут бунтовщики. В любой миг они могут сдать судно французам. Или главари бросят «Молнию» и сбегут