«верному рыцарю», но Бартоломе перехватил ее руку. Он не хотел причинять ей боль, он просто не позволил себя ударить. Но Анхелика вскрикнула, словно ее руку зажали тисками.
– Значит, – он попытался улыбнуться, но вышла кривая усмешка, – я пришел, чтобы проститься. Что ж, бывает.
Он не собирался вставать на колени и просить прощения. Что случилось, то случилось.
Анхелика всхлипнула. Все пошло не так. Она думала, что он будет молить ее о прощении, а она поломается и простит. Но он и не думал извиняться! Он ушел. Он не вернется. Наверно, будет переживать, но не вернется. Такие гордецы, если уходят, не возвращаются.
Их было трое в комнате. Три женщины. Высокая, чопорная, прямая донья Лус – мать Анхелики. Анхелика – белокурый ангел с заплаканными глазами. И Беатрис – молоденькая, смазливая служанка, обычно смешливая, с ямочками на щечках и задорными искорками в глазах. Сейчас Беатрис стояла с потупленным взором, оклеветанная, униженная, подавленная.
– Она украла мой перстень, матушка! – Анхелика указала на Баетрис. – Матушка, накажите ее!
Анхелика умоляюще смотрела на донью Лус. Она пришла просить защиты. Ее служанка оказалась воровкой. На самом деле, конечно, ничего Беатрис не крала. Хотя нет, украла! Только не кольцо, а парня. Лучше бы она украла кольцо!
«Как она со мной, так и я с ней!»
Но какой же она была дурой! Беатрис и Бартоломе ее попросту провели! А она полагалась на преданность своего верного рыцаря, полагалась на преданность своей верной служанки, почти подруги… Нельзя доверять людям! Эти двое давно поглядывали друг на друга! Только она ухитрялась не замечать этого. Что ж, они увидят, она уже давно не маленькая, наивная девочка. Она умеет мстить! Точнее, учится. И, кажется, у нее это неплохо получается.
– Она воровка! Она украла мой перстень, мой любимый перстень!
– А ты не потеряла его?
– Я никогда ничего не теряю! И никогда ничего не забываю!
Последняя реплика предназначалась Бетарис.
Анхелика бросила на молоденькую служанку взгляд, полный ненависти.
Девушка вздрогнула, как от удара.
– Кажется, раньше Беатрис не в чем было упрекнуть, – задумчиво произнесла донья Лус. – Я ей доверяла.
– Я тоже, матушка! Но как же мы ошибались! Матушка, я не хочу больше видеть ее!
– И ты уверена, что это она?
– Больше некому, матушка. Только Беатрис убирает в моей спальне, только Беатрис знает, где лежат мои драгоценности. А перстня нет на месте! Это был ваш подарок, матушка! И мое любимое украшение! Он был мне так дорог! А теперь его больше нет!
На глазах Анхелики блестели слезы.
Она и не подозревала, что так хорошо умеет играть. Да и играла ли она? Потеря еще жгла ее сердце. А Беатрис была виновна! И знала, за что ее наказывают!
– Ну ты и с… – процедила служанка сквозь зубы.
– Она еще и оскорбляет меня, матушка!..
Донья Лус сощурила глаза, как хищница. Теперь она была готова, как тигрица, разорвать того, кто посмел бы обидеть ее милую доченьку, ее белокурого ангела.
– Замолчи,