подвержено влиянию измен, чувств, посторонних…
Следующим же вечером, когда спектакля не было, Реми удрал с репетиции и отправился к Андрогу.
«Надо уехать отсюда, – думала Анита. – Отправлюсь туда, где меня никто не знает. Где нету ни Реми, ни Гестора, ни госпожи Ави; где никому не известно о моём унижении…»
Через окно в комнату лился яркий солнечный свет, и актриса была настроена весьма решительно.
«Уеду и навсегда забуду… – она представила обнимающего её Андрога, сердце закололо, и она тут же прогнала проклятое видение. – Деньги. Деньги… Ну, в конце концов, поеду к родителям, возьму у них денег. О, нет, нет, у них ничего просить нельзя!»
Она подошла к комодику, вытащила шкатулочку и стала подсчитывать наличные. Их было не слишком много, но на билет до Фрилэнда должно было хватить, и на гостиницу – хотя бы на неделю, а дальше будет видно.
Она взяла перо, бумагу и стала писать Реми прощальное письмо:
«Я уезжаю. Больше не могу жить в городе, где мне стыдно смотреть в глаза всем, и, в первую очередь, тебе. Реми, милый, прости. Всё случилось так внезапно… Мне надо побыть наедине с собой, и начать всё сначала. Не ищи меня…»
И тут раздался стук в окошко. Анита подняла голову от письма. За стеклом, на фоне свежей зелени яблоньки улыбался длинноносый, веснушчатый виновник её переживаний.
Она ощутила прилив счастья и неимоверного облегчения. И тут же возникло законное желание поставить этого негодяя на место. Напрасно он решил, что как только свистнет, она, как собачонка, побежит к нему!
Пока Андрог дошёл до комнаты, Анита успела разорвать и выбросить письмо, поправить перед зеркалом прическу и усесться на стуле – ровненько, выпрямив спинку, изящно и грациозно. На ней было чудесное синее платьице с расклешённой юбкой и кружевным лифом. Она была воплощенное целомудрие и аристократичность.
Андрог был в той же рубахе и штанах, что и две недели назад, в том же жилете и тех же грязных башмаках. Он вошёл в комнату непринуждённо, словно принц, присел на кровать и осмотрелся.
– Привет, – сказал он, как ни в чём не бывало. – Как поживаешь?
– Привет, – светским тоном откликнулась Анита. – Я поживаю превосходно. А у тебя как дела? Может быть, ты хочешь чаю?
– Нет, чаю не хочу. Дела у меня отлично! Две недели пахал как вол, теперь вот уволен. Ищу работу. У тебя не найдётся работёнки?
– У меня? – Анита улыбнулась. – А что ты умеешь делать?
– Могу быть носильщиком, – сказал Андрог, подошёл к ней и просунул одну руку ей за спину, другую – под сдвинутые коленки, желая отнести девушку на кровать.
– Эй, ты, – сказала Анита, стараясь быть грозной, но в глубине души начиная сомневаться, что выдержит свою роль, – убери-ка, пожалуйста, свои руки!
– Убрал, – преспокойно сказал Андрог и отступил на шаг.
– Если ты думаешь, что тебе снова удастся покувыркаться