его друг.
– А, Баурджин-нойон, – начальник стражи, здоровенный монгол в кожаных латах, с любопытством посмотрел на Баурджина, – сам великий хан уже справлялся о тебе. И велел ехать к Боорчу-гуаю – вы, говорят, знакомы.
– С Боорчу? – переспросив, улыбнулся молодой князь. – Конечно, знакомы, еще бы. Ох, опять пить… Что глядишь, Гамильдэ? О тебе беспокоюсь – как бы не упился.
– Да я никогда… – Юноша вспыхнул.
– Ой, Гамильдэ… ты Боорчу-гуая не знаешь!
Боорчу – высокий, статный, красивый, с тщательно расчесанными кудрями и черной как смоль бородкой – встретил гостей с неподдельной радостью и тут же велел слугам принести арьки.
– А может, Боорчу-гуай, у тебя и вино найдется? – ухмыльнувшись, предположил Баурджин.
– Найдется и вино. – Боорчу радостно хлопнул нойона по плечу. – Но сначала – арька! Фу, Баурджин, от тебя ли слышу? Неужели кислятину пить будем? Это кто с тобой? Неужель Гамильдэ?
– Он.
– Вырос как, не узнаешь! – Боорчу весело подмигнул юноше. – Ну, садись, Гамильдэ. Арьку пить будешь?
– Буду… Только не очень много.
– Э, парень! – шутливо погрозил пальцем вельможа. – В гостях воля не своя – сколько нальют, столько и выпьешь!
Баурджин знал, что Боорчу хоть и любил выпить, но не настолько, чтобы упасть, да и вообще – не столько пил, сколько прикидывался пьяным, и все время был себе на уме, разыгрывая этакого гостеприимного барина. Вот и сейчас молодой князь замечал некие мелкие несуразности, вообще-то Боорчу не свойственные – уж если тот приглашал в гости, то уж арька лилась от души. А тут… Арька, конечно, присутствовала, но всего два кувшина – прямо-таки гомеопатическое количество для хозяина гэра. В основном подавали вино, вернее сказать, бражку из прошлогодних сушеных ягод – черники, голубики, малины. Вкусная, надо признать, была бражка – Баурджин с удовольствием выпил три пиалы, да и Гамильдэ-Ичен не отставал. И все же этого было мало. Да и настоящего куражу не чувствовалось, а чувствовалось прямо противоположное – будто все это: и арька, и вино, и гостеприимство Боорчу – пусть даже непоказное – исключительно ради дела. Интересно, что это будет за дело?
– Споем, Баурджин? – Боорчу потянулся к многострунному хуру – то же еще, хурчи выискался. А ведь не запьянел, что ему два кувшина арьки – что слону дробина. Играет… В смысле, делает вид, что пьян – зачем? Для кого?
– Ай-ай-ай, ехал я лесо-о-о-м, – на редкость приятным баритоном – ничуть не пьяным – вельможа затянул уртын дуу – длинную дорожную песню. Оторвавшись от хура, махнул рукой:
– Подпевайте, парни!
То ли попросил, то ли приказал – поди пойми!
– Ехал сопками и долинами-и-и-и… – переглянувшись, запели гости. Песню эту они знали – популярная была песня, Баурджин-Дубов ее именовал – «Скакал казак через долину». Мотивом было схоже.
– Ехал мимо реки-и-и-и… Золотой Онон, голубой Керулен!
В этот момент бесшумно приоткрылась дверь гэра, и быстро вошедший мужчина молча опустился на кошму рядом с хозяином:
–