затаившийся в засаде. Не исключено, что и во мне они видели нечто подобное. Один из мужчин был смуглым и кареглазым, второй – черноволосым, с ярко-голубыми глазами, женщина чем-то походила на меня, какой я была прежде: белокожая и бледноглазая. Я бы не удивилась, если бы наши генокоды во многом совпали. Вполне может быть, нас создал один и тот же заводчик.
Мой взгляд метнулся назад к императору, сердце бешено колотилось. Вдруг они уже обо всем догадались?
– Я, знаешь ли, питаю к ним слабость, – сказал Рандевальд фон Домитриан, сверля меня глазами. – Так и не смог заставить себя избавиться от собственных дьяболиков, а посему решил сделать для них исключение. В конце концов, я – император, и моя жизнь много ценнее жизни обычного человека.
– Вы совершенно правы, Ваше Величество.
– А теперь скажи нам, кто твой любимый слуга. Ну же, который из них?
Он не мог знать, кто я такая. Просто не мог. Его дьяболики уже убили бы меня, как поступила бы я сама, если бы чужой дьяболик приблизился к Донии. Ткнула в первую попавшуюся челядинку.
– Прекрасно. – Император поманил ее пальцем, и безвольное существо послушно вышло из ряда. – Как ее зовут, грандесса Эмпиреан?
В голове у меня зазвенела пустота, потом, к счастью, я вспомнила.
– Сафьянка. Ее зовут Сафьянкой дан Эмпиреан.
– Передай ей этот нож, – император протянул мне кинжал.
Ничего уже не понимая, я сунула нож в руки челядинке, отметив, что в зале повисла мертвая тишина. В воздухе, словно электричеством, веяло непонятным напряжением.
Император положил ладонь мне на плечо и шепнул в самое ухо:
– Прикажи ей освежевать себя саму. Пусть начнет с рук.
Я покосилась на него, пытаясь сообразить, какую игру он затеял. Почему не приказал сам? Император смотрел на меня, на его вечно юном лице застыла безжалостная улыбка.
– Приказывай, грандесса.
Итак, он желает, чтобы ответственность за то, что сейчас произойдет, легла на меня. Очень хорошо.
– Сафьянка, срежь кожу со своих рук, – произнесла я.
Та повиновалась…
Челядинка завывала в агонии. Император повелел перейти к ногам. Я передала приказ. Кожа Сафьянки свисала окровавленными полосами, слезы градом катились по ее лицу, пока она заживо кромсала себя на кусочки.
Все это время император не сводил с меня глаз. Тут только я поняла: он ждет моей реакции. Меня жестокость не смущала – давала себя знать моя природа, – однако Сидонию происходящее бы привело в смятение, как и любого обыкновенного человека. Однако я почувствовала, что любое проявление страха вдохновит императора на новые трюки. Что бы на моем месте сделала Дония?
Я смотрела на визжащую челядинку, покорно резавшую себя. Ее крики заглушали все прочие звуки. Мой взгляд бессмысленно скользил вокруг, я же пыталась сообразить, какой реакции ждет от меня правитель. Многие из грандов и грандесс выглядели неважно. Одни боязливо отводили глаза, другие смотрели сквозь Сафьянку, словно не видя ее. Очень немногие откровенно наслаждались зрелищем.
Сидония