сложнее проявить это качество, когда чёрные тучи всеобщей беды застилают небо. Тогда жизнь предлагает альтернативу – либо дистанцируешься от всего, что тебя окружает, прячешься в свою скорлупу и плывёшь по бурному морю невзгод в надежде выжить один, либо протягиваешь руку другому, кому ещё хуже. Если говорить откровенно, в нашей семье первый вариант никогда даже не обсуждался, – продолжает Луиза.
Это действительно так! Страшная первая половина двадцатого века на Кубани завершилась самым голодным годом – сорок седьмым. Луизе было тогда всего лишь восемь лет, и жила она у бабушки в ауле Габукай, но хорошо помнит, как неухоженные люди толпами бродили по полям в надежде отыскать хоть что-нибудь съестное. Но тщетно – ни до того, ни после того не случалось на благословенной земле такой испепеляющей засухи, что обрушилась на Кубань летом 1947 года. Только-только закончилась война, и, словно во испытание, новая беда – голод!
На фоне других их семья жила более-менее сносно. Отец-военнослужащий время от времени присылал продуктовые посылки, составленные из офицерского пайка, где (о радость!) встречались подчас редкие сладости, пряники, например. Да и тётя Цаца как сельская учительница получала немного продуктов от отдела народного образования. Уже можно было как-то сводить концы с концами. Но рядом многие люди жили на грани голодных обмороков, и маленькой Луизе это не давало покоя. Особенно тяжело было многодетной семье тёти Нысэдах. У неё было девять детей, муж не вернулся с войны. Видя такое, Луиза потихоньку от бабушки запускала ручонку в посылочку и с пряниками за пазухой бежала в соседний дом.
– Там меня угощали жидким бесцветным супом, единственным съестным, что было в той семье, – вспоминает Луиза Юсуфовна. – Раскалённым на огне, без запаха и с горьковатым вкусом…
Естественно, от бабушкиного внимания трудно было утаить, что «волшебный» ящик пустеет довольно активно. Гошехурай заглядывала в него и, усмехнувшись, говорила, что сладости почему-то кончаются быстрее, чем она ожидала.
Мурат на военных студенческих сборах в Молъкино. 1984 г.
– Нан, так я же их ем! – пряча глаза, оправдывалась внучка.
– Я не в укор тебе! – говорила проницательная и мудрая Гошехурай. – Ты всё правильно делаешь, моя девочка… Вон там у порога стоит мешок – я насыпала в него кукурузы, отнеси туда же, куда ты таскаешь пряники…
Когда люди тех поколений памятью погружаются в своё военное или послевоенное детство, они часто вспоминают именно факты взаимопомощи, систему всеобщей доброты, стремление отблагодарить за любое проявление человеческого участия. Это скрепляло страну в самые тяжёлые годы. Так и Луиза, вспоминая самое трудное, по сию пору обостряет внимание на радостях искреннего человеческого участия в самые сложные периоды своей жизни.
«Случилось так, – говорит она, – что однажды глубокой ночью возле калитки соседей остановились три большущие машины. Водители сказали, что заблудились и не знают,