Эскизы на фоне миражей. Писательские размышления об известном, малоизвестном и совсем неизвестном
смерти отца пришлось уехать к брату Петру в Тифлис, где сын стал обращать на себя внимание не только внешностью (он был высок, строен), но и серьёзным отношением к учёбе, в которой более всего уделял внимание математике. Однако вскоре было подмечено, что красивому юноше совсем не чужд некий чувственный романтизм. Он любил в одиночестве бродить по пахнущим пряностями улочкам старого города, уходить к Сионскому собору, вслушиваться в загадочный рокот Куры, воды которой отдавали запахами серы. Иногда с томиком Бараташвили подолгу сиживал в аллеях ботанического сада, что окутывает кронами подножья Нарикалы, древней крепости, на стенах которой при живом юношеском воображении вполне можно было представить отблески вражеских факелов и штурмовые лестницы завоевателей.
Пойди дело так и дальше, быть бы Ване Исакову поэтом или философом, да помешал Пётр Лауэр. Брат матери бредил морем и тем же «заразил» племянника, в сердце которого избыток духовных смятений вполне вписывался в вещую пушкинскую строку:
О, сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенья дух,
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг…
В самый разгар Первой мировой войны подстёгнутый «сараевским выстрелом» Иван Исаков вдруг покидает знаменитую петербургскую «техноложку» (технологический институт, о котором мечтала мама) и переходит в гардемаринские классы, военно-морское училище младшего комсостава, навсегда связав жизнь с флотом. Выпускается мичманом по первому разряду как раз к развязке мировой войны, считая, что места ему в ней уже и не найдётся. Кто тогда, окромя большевиков, знал, что одна бойня вскоре перейдёт в другую, невиданную по жестокости Гражданскую, когда под влиянием химер брат пойдёт на брата? Боже мой, скольким юным, только отсчитывающим первые удары сердца казалось в ту пору совсем не то, что в конце концов случилось!
Весной семнадцатого года Иван на несколько суток приехал домой в отпуск, уже имея в кармане предписание прибыть в качестве корабельного ревизора на эсминец «Изяслав». Юный мичман вступал в свою первую офицерскую должность, несмотря на неистребимый романтизм, совсем не предполагая, что три десятка лет спустя станет одним из трёх высших флотоводцев могущественной морской державы.
Ида провожала на вокзале, сдержанно оросив материнской слезой отворот чёрной шинели. Сыну, высокому голубоглазому красавцу, поразительно шла морская форма: кокарда на фуражке, золотые погоны, кортик у бедра. Несмотря на всю растревоженность материнского сердца, она и в малой степени не чуяла, какие испытания ждут её драгоценного отпрыска в самое ближайшее время. Да и сам он не предполагал, хотя и понимал, что всё складывается непросто – эскадренный миноносец «Изяслав» зачислен в передовой ордер…
Есть на Балтике такое проклятое место – Моонзундский архипелаг, состоящий из четырёх крупных и свыше полутысячи мелких островов. Неосведомлённый человек, попавший сегодня в те места, тут же вступит