Знаешь, я всегда за полную свободу… – и добавил, – во всем…
Однако надо быть свободным где-то на грани сумасшествия, чтобы на слабеньких «вятках», которые практичные итальянцы задумывали как молодежную мотобукашку, дабы добираться от дома до университетских ступеней, мчаться за тридевять земель, да еще по мартовской холодрыге.
Но в ту пору мы были воистину неудержимы и «море по колено» – это была еще не самая крайняя мера наших поступков. Тем более телевизор никого не пугал, а радио пело:
Нас утро встречает прохладой,
Нас ветром встречает река.
Кудрявая, что ж ты не рада
Веселому пенью гудка?
Не спи, вставай, кудрявая.
В цехах звеня,
Страна встает со славою
На встречу дня…
В те годы общественный порядок в государстве правительство держало железной рукой. Про наркоманов не слыхивали, а убийц и насильников уничтожали без раздумья под всеобщее народное «одобрямс». Поэтому ехать можно было хоть на край света без всякой опаски, в том числе и в полузагадочную, овеянную легендами Кабардино-Балкарию. Туда, на слаломные и горные развлечения съезжались самые яркие люди, слухи о которых будоражили и нас, сгорающих от ожидания и нетерпения.
К тому же гитара, спутница грез, подогревала настроения, да все больше возле палаток и костров. Песен вокруг них было много, а вот леса почему-то не горели? Зато про нас, молодых и занозистых, этого сказать было нельзя. Мы пылали во всем, что возможно и даже нет…
Ехали в Домбай быстро и весело. Ленка позади Валена во фронтовом полушубке от мамы, на лихих поворотах повизгивала ему прямо в ухо, чуть прикрытого танкошлемом. Корсун от счастья был на седьмом небе, выжимая из своего «Конька-горбунка» возможности почти такие же, как у ремарковского «Карла».
Однако от той поездки в памяти остались лишь два впечатления, соперничающие по силе воздействия: сверкающий до рези в глазах лед грозных вершин, подпирающих бездонное лиловое небо, и вечер с Визбором в бревенчатом гостиничном холле, терпко пахнущем лыжными мазями и дымными углями огромного камина…
Мне тогда показалось, что Визбор, по своим глубинным качествам, самой природой определен как человек-удав. Одну из первых он заглотил нашу очаровательную спутницу. Слепо преступая через тела, руки и головы, она приблизилась к нему и уселась прямо на пол, чуть ли не в ногах. Осторожно трогая гитарные струны, он тихо пел:
…Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких краях встретишься со мною?..
Тишина стояла, как в вакууме Марианской впадины, хотя помещение было забито поклонниками и поклонницами барда.
Крылья сложили палатки – их кончен полет,
Крылья расправил искатель разлук – самолет.
И потихонечку пятится трап от крыла…
Вот уж действительно пропасть меж нами легла…
Ну какая устоит? Рядом с Визбором сидела броская шатенка