Бог укрепит твой дух. И разумом одолевай сердечную маету. Ты умна, тебе сие посильно.
Елена посмотрела на дьяка Федора, словно ища у него поддержки, и отважилась сказать матери супротивное:
– Но ведь может и так случиться, матушка, что у меня не будет никакой возможности сохранить себя в православии. Ведь ежели случится…
Княжна осеклась, увидев в глазах матери вспышку гнева.
– Забудь о «ежели» и о «все-таки», – жестко произнесла Софья Фоминишна. – И ты, Федор, не потакай ей и слушать ее запрети себе. Знаете же, что государь может быть и милосерден и жесток даже со своими близкими. У него хватит норова наказать любимую дочь, ежели она встанет ему встречь. Да вы же помните, как он остудил головы своих младших братьев, когда они отважились пойти ему наперекор. – Софья Фоминишна расслабилась, уселась поудобнее в кресле и уже мягким голосом повела речь о былом: – В ту пору тебе, Елена, было три годика, когда братья батюшки Андрей и Борис побудили новгородцев пойти в заговор против него. Да ежели бы справедливо шли, а то ведь искание твоих дядьев было на руку лишь новгородской вольнице. Даже сам архиепископ Феофил встал во главе заговора. Он отправил гонцов к польскому королю Казимиру, дабы договориться вместе с новгородцами укоротить власть Ивана Васильевича. И его братья с новгородцами надеялись на то же. Думали они добиться того, чтобы их старший брат не ширил пределы своего Московского княжества. В ту пору он как раз взял под свое крыло Дмитровский удел умершего брата Юрия и не поделился с братьями присоединенной к Московскому княжеству землей. Они же требовали того.
– А верно ли поступил батюшка, по совести ли? – спросила Елена.
– Он поступил по византийскому закону, коими и Русь живет со времен Олеговых. У нас императоры никогда не делили свою державу с братьями и сыновьями, но давали им достойную почестей службу. Каждому свое. А Борис с Андреем хотели, чтобы Иван Васильевич делил все приобретенные земли не только с ними, но и со всеми удельными князьями.
– И что же батюшка?
– О судьбе его братьев лучше спроси у дьяка Федора.
Тот отозвался молча, лишь покивал головой.
– А новгородцы были жестоко наказаны, – продолжала Софья Фоминишна. – Батюшка вершил дело решительно. По первым же морозам он с тысячей воинов выступил в Новгород. Горожане не вняли увещеваниям великого князя, закрыли ворота, спрятались за городскими стенами и не выдали заговорщиков. Дождавшись главную рать, батюшка велел палить по Новгороду изо всех пушек. Две недели днем и ночью летели в него ядра. Там взялись пожары, гибли люди. Житние, черные горожане взволновались и вынудили заговорщиков отдать себя на всю государеву волю. Милосердия Иван Васильевич не проявил. Грозный государев розыск длился два месяца. А как пришел конец ему, так сотня главных извратников была предана казни. Феофила привезли в Москву и заточили в Чудов монастырь. Там он и преставился. Тем бы и надо кончить розыск, но гнев батюшки