им, господин мельник!
Они вышли на наружную лестницу, у подножия которой собрались мэр, учитель, крестьяне и крестьянки, которые хором пели:
Выше счастья нет нигде,
Как в родной своей семье.
На глазах королевы навернулись радостные слезы. О, как полны были счастьем часы, проведенные сегодня в Трианоне королевской четой! Они были так ярко озарены солнцем, что Мария-Антуанетта совсем забыла тучи, омрачавшие утро.
Все обедали по-деревенски, потом гуляли по лугу, любуясь на пасущихся коров; потом фермерша подала подругам пример и принялась за работу: принесли ее прялку, и она уселась за пряжу. Быстро вертелось колесо прялки, подобно колесу счастья, приносящему сегодня радость, завтра – печаль. Колесо счастья уже повернулось, горе уже близилось, но Мария-Антуанетта еще не знала этого; ее глаза еще светились счастьем, губы улыбались. Она сидела со всем своим обществом на берегу озера и удила рыбу и радовалась, если ей удавалось поймать что-нибудь: ведь эта рыба должна быть подана на ужин, на который фермерша пригласила своего супруга и который она была намерена приготовить своими руками.
Король ушел на мельницу отдохнуть, но кто-то нарушил его покой. Вероятно, дело было очень важно, если рискнули сделать это; ведь все знали, что в Трианоне король бывает редко и, раз он там, его нельзя беспокоить делами.
Но сегодня его обеспокоили, и министр барон де Бретейль сам явился в Трианон, чтобы видеть мельника и попросить его на этот раз стать опять королем.
IV. Ожерелье королевы
Когда камердинер, переодетый помощником мельника, доложил о приезде министра, король немедленно удалился в свою комнату и переоделся в свой обычный костюм: короткие панталоны, серый кафтан с серым атласным, вышитым золотом жилетом и орденом Святого Людовика на небесно-голубой ленте.
Переодевшись, король с озабоченным и встревоженным лицом вошел в комнату, где его ждал его первый министр, барон де Бретейль, и воскликнул:
– Говорите скорее! Вы принесли мне дурные вести? Случилось что-нибудь неожиданное?
– Государь, – почтительно ответил министр, – случилось действительно нечто неожиданное; насколько оно может быть названо дурной вестью, покажет следствие.
– Следствие? – воскликнул король. – Значит, дело идет о преступлении?
– Да, государь, о позорном обмане и крупной растрате как денег, так и драгоценностей.
– Ах, вот что! – со вздохом облегчения сказал король. – Значит, дело касается только денег?
– Нет, государь, оно касается также чести ее величества.
Людовик вскочил, и краска гнева залила его лицо.
– Неужели снова осмеливаются затрагивать честь королевы?
– Да, ваше величество, и на этот раз план задуман так тонко, что будет весьма трудно добиться истины. Ваше величество дозволите мне изъяснить дело несколько подробнее?
– Говорите, барон, говорите! – воскликнул Людовик, опускаясь на деревянную скамью и приглашая