отвезти вас в Бастилию.
– Хорошо, сын мой, – спокойно ответил кардинал, – если такова воля короля, отправимся в Бастилию.
У самых дверей, которые офицер уже растворил пред ним, де Роган обернулся и благословил изумленную и испуганную толпу.
Придворные поспешили разнести эту новость по всему Парижу: король приказал арестовать кардинала, первое духовное лицо во всей Франции! Так захотела королева!
И, чем дальше распространялось известие, тем больше нарастало на нем клеветы, подобно снегу, нарастающему на катящуюся лавину.
– Проклятие австриячке! – гремел вечером этого дня Марат в своем клубе. – Она заняла у кардинала денег, чтобы купить себе бриллианты. Бриллианты, когда народ голодает! А когда кардинал захотел получить обратно свои деньги, она отрекается от долга и сажает князя церкви в Бастилию! Проклятие австриячке!
– Проклятие австриячке! – рычал сапожник Симон. – Мы припомним ей, что, в то время, когда у нас нет ни сантима на кусок хлеба, она тратит миллионы на свои бриллианты!
И все присутствовавшие в клубе мужчины потрясали кулаками, повторяя за Симоном:
– Проклятие австриячке!
V. Друзья и враги
Париж был возмущен. На всех площадях, на всех перекрестках собирались кучки народа, которому ораторы сообщали потрясающую новость.
– Кардинал де Роган, – кричал на одном углу францисканский монах, – недостойным, деспотическим образом лишен своих прав и свободы! Как высшая духовная особа, он не подлежит власти короля; на него можно жаловаться только святейшему отцу, Римскому Папе. Только святая церковь имеет право наказывать своих служителей, и никто до сегодня не осмеливался отнимать у нее ее права; между тем теперь хотят судить кардинала как светского слугу короля, и притом за вину, в сущности вовсе не существующую, потому что дама, которую он считал за доверенное лицо королевы, сказала ему, что королева желает купить бриллиантовое ожерелье, но у нее нет на это денег; это понятно, так как благодаря страшной расточительности королевы ее касса всегда пуста. Узнав, что королева желает, чтобы кардинал одолжил ей нужные деньги и купил бриллианты от ее имени, кардинал, как преданный слуга короля, поспешил исполнить желание королевы, чтобы она не обратилась к другому придворному и не скомпрометировала еще больше королевское имя.
– Пропади она пропадом, эта австриячка, эта королева бриллиантов! – закричал находившийся в толпе Симон, и сотни голосов повторили за ним:
– Пусть погибнет австриячка!
– Слушайте, слушайте, добрые парижане, слушайте, добродушные овечки, с которых шерсть дерут вместе со шкурой, чтобы австриячке мягче спалось! – кричал на другом углу визгливый голос. – Слушайте, что сегодня происходит в Париже! Я только что из парламента и могу вам прочесть слова, которыми король открыл сегодняшнее собрание.
– Прочтите, прочтите! – раздалось в толпе. – Тише там, дайте слушать!
– Боюсь только, что вы меня не поймете, – продолжал тот же голос.
В