с половиной Боттлю, говоря:
– Я могу дать тебе только половину, Кит, остальные я должен отдать другому, у которого занимал как-то раньше.
– Нет, юноша, – воскликнул Кит, быстро оглядевшись кругом, чтобы убедиться, что никто из присутствующих не видит их сделки, – я вовсе не желаю тебя грабить, а возьму два шиллинга и ни одного пенса больше. У тебя золотое сердце, юноша, завтра я отдам тебе деньги, хотя бы для этого пришлось заложить свой меч. Завтра отдам, верь старому солдату Боттлю!
И, гордо выпрямившись, старый капитан, достигший своей цели, исчез из виду. Мерриот прошел в комнату, где сидели актеры. Бокал вина с Канарских островов уже стоял на столе и ждал его.
– Ну что, Гель? – воскликнул Слай. – Кажется, Боттль посвятил тебя в какую то государственную тайну?
– Люблю я этого старого бродягу, – ответил Гель, избегая прямого ответа. – Ведь он, главным образом, и обучил меня фехтовальному искусству. Он в душе солдат, и, кроме того, в нем масса самолюбия, что очень отличает его от других бродяг.
– Мне кажется, дела его плохи, – заметил Флетчер, – несмотря на то, что он звенел своими монетами. Я видел сегодня, как он бродил вокруг театра, с завистью посматривая на сидящих в нем: он, казалось, стоял и ждал, не подойдет ли кто-нибудь из его друзей, чтобы заплатить за него за вход. Я позволил ему войти даром, вы бы видели, как он обрадовался.
– Я воображаю, наверное, лицо его сразу просветлело, – сказал Шекспир. – Вот если бы все так легко поддавались различным впечатлениям, как этот человек.
Гель улыбнулся при мысли, как ловко все же Боттль умеет пользоваться обстоятельствами и скрывать от других свои плохие денежные дела.
Когда Гель положил назад в карман последние три шиллинга, он вдруг нащупал в нем что-то мягкое; поспешно выдернув руку, он увидел, что это – седая борода, которую он приклеивал, когда играл престарелого лорда. Он вспомнил, что случайно поднял ее с пола и в рассеянности положил в карман, торопясь уйти из театра. Посмотрев на бороду, он сунул ее обратно в карман. После того как вино обошло три раза всех кругом, актеры встали и вышли из таверны, чтобы покинуть район театров и пивных и отправиться в город; они предпочли сделать это пешком, чем ехать на лодках от самой таверны.
Они прошли целый ряд таверн, частных домов, мимо дворца епископа Вестминстерского и наконец завернули в улицу, носившую название Длинная Южная дорога, потом повернули налево на Лондонский мост и пошли через него, причем им пришлось кричать, чтобы расслышать друг друга, настолько силен был шум воды. До гостиницы «Морская Дева» было еще далеко, и поэтому Конделль предложил зайти еще куда-нибудь по дороге выпить бокал пива.
Войдя в первую встречную пивную, они вдруг наткнулись на капитана Боттля, сидевшего за столом. Визави сидел молодой человек в светлой атласной куртке, в красном бархатном плаще и с самым независимым и вызывающим видом. Оба они были заняты едой и игрой в кости в одно и то же время.
– Послушай, старый негодяй, ты, кажется, не можешь