спросил Бойль.
– Нельзя наказывать, они наши защитники, – сказал воевода.
– Зачем всех? Главное – наказать зачинщиков, – отвечал Бойль.
– Да, стрельца Колокольчикова следовало бы наказать, он, видно, всему делу голова, – подытожил князь Михаил Семенович.
Воевода послал за дьяком и велел написать бумагу губному старосте об аресте Колокольчикова.
Гости разошлись. Часа через два к воеводе явился губной староста астраханской губы Федор Фадеевич Зубов, человек высокого роста, с седыми усами и бородой, сутуловатый, с строгим взглядом старик.
– Согласно твоему письменному приказу от дьяка Табунцева я пошел задержать бунтовщика, стрельца Филатку Колокольчикова, – сказал он воеводе и замолчал.
– Ну? – торопил воевода.
– Но стрелецкий голова Красулин воспротивился сему, поелику, говорит, есть наказ Москвы стрелецким головам, дабы они не давали в обиду воеводам стрельцов, а управляли ими сами, – продолжал губной староста.
Воевода молчал. «Красулин-то, верно, сам подучил стрельцов, он-то и есть главный бунтовщик», – думал он.
– Что ж прикажешь теперь делать, боярин? – спрашивал губной.
– Я сам повидаюсь с Красулиным, – сказал воевода. Он знал, что свидание ни к чему не поведет, но не хотел уронить себя в глазах губного, оставив совершенно это дело.
Между тем голландский капитан Бутлер и немец, капитан Видерос, направлялись к низенькому дому, стоящему на южной стороне города близ ворот. На крыльце их встретил человек небольшого роста, опрятно одетый, с небольшой лысиной на голове – одним словом, тот самый немец-доктор, которого мы видели в прошлом году в Самаре, на квартире Кузьмина. С ним был молодой человек, лет тридцати, высокий, с задумчивым взглядом. Это был младший корабельный мастер Страус, будущий описатель гибели Астрахани и тогдашних кровавых дней.
Они вошли в чисто убранную комнату, квартиру доктора.
– Что нового? – спросил доктор.
– Да что ж, Ягонь, дело плохо – стрельцы бунтуют, – отвечал Видерос.
Бутлер рассказал доктору и Страусу подробности бунта.
– Что ж теперь нам делать, Ягонь? – спросил Бутлер по окончании разговора.
Доктор молча хлебнул пива из своей кружки и взглянул на Страуса.
– Дожидаться, когда с нас кожу сдернут, – с усмешкой отвечал Страус.
– Не шути, герр Страус, – сказал Видерос, – я знаю Стеньку, ведь нам несдобровать.
– Я давно, не шутя, говорил, что нужно бежать в море, а вы не слушались: срам морякам пускаться с боязнью в открытое море, – отвечал Страус.
– Да, не минуешь, верно, бегства, – проговорил Видерос.
– Это одно средство к спасению, – сказал доктор.
– Ну, если мы погибнем в открытом море – вы будете причиной, а не я – я только согласен с большинством, – сказал Бутлер. – Страус, собери сегодня же всех мастеров на лодку и жди нас: мы вечером с Видеросом и доктором пойдем осматривать укрепления и бежим к вам, – обратился он к Страусу.
Вечером