не понесли, и ладно».
Спустя несколько дней Василий, по совету Потани, пришел в братчину вощанников, что собирались в притворе Иваньковской церкви. Не приняли торговцы воском от Василия вступительный взнос, попытались даже силой вышвырнуть его из своего собрания. Молодцы-побратимы вступились за своего вожака, произошла свалка. Сильно намяли бока вощанники Василию и его дружкам, но и те в долгу не остались: кому челюсть свернули, кому глаз подбили, кому руку сломали.
И опять поползли пересуды по Новгороду из конца в конец – одни ругали Василия, другие оправдывали.
В третий раз попытал счастья Василий, теперь уже по совету матери, – в братчине меховщиков. После корабельщиков и торговцев скотом это была самая большая и богатая купеческая гильдия Новгорода. Собирались меховщики в церкви Параскевы Пятницы, что в Словенском конце. Но и там не получился разговор у Василия с надменными купцами, которые не пожелали принимать в свою братчину бывшего разбойного ушкуйника. Были и такие, кто попрекал Василия старыми обидами.
Ушел Василий из церкви Параскевы Пятницы раздосадованный. Изумлялся он тому, как много людей пострадало в прошлом от его шалостей дерзких и как долго люди помнят обиду.
Друзья утешали своего вожака-побратима:
– По пути ли нам с этими крохоборами? Они жизнь свою измеряют кунами да гривнами, выторгованными тут и там, а мы удалью молодецкой! Погуляли два года в чужих землях и вернулись с казной золотой. Охота тебе, Вася, глядеть на эти рожи спесивые!
Только Потаня возражал:
– Грабежом богатство добыть можно, но почести никогда.
Признался однажды Василий Потане, что хочется ему славы громкой, какой обладали Александр Македонский и римские кесари. Читал о них Василий, еще когда учился в школе при Софийском соборе. С тех пор запали ему в душу дела их славные и подвиги ратные. И никто не знал, что отроком, выходя один на стенку, старался Василий хоть в чем-то подражать непобедимому воителю Александру. Да и удалые дела Василия на Волге и Хвалынском море были скорее погоней за славой, нежели за богатством. Но, оказывается, слава славе – рознь. И не всегда удаль молодецкая служит славному имени.
– Сделав худо, не жди добра, – поучала сына Амелфа Тимофеевна. – Ты постарайся мнение о себе переменить. Увидят купцы, что ты остепенился, по-другому с тобой заговорят.
Глава вторая
Оборотень
Легко сказать – «перемени мнение о себе», но непросто сделать. И главное, времени на это уйдет много. Александр Великий уже в двадцать лет знаменит был, а Василию ныне двадцать третий год пошел.
– Начни с женитьбы, – посоветовал Потаня. – К женатому человеку и отношение иное, чем к холостяку.
– И то верно! – обрадовался Василий. – Возьму Любаву за себя.
– Пойдет ли за тебя Любава после всего, что было? – засомневался рассудительный Домаш.
– Пойдет, никуда не денется, – самоуверенно заявил Василий. – Завтра же сватов зашлю. Сватами пойдут Фома и Костя!
Амелфа Тимофеевна одобрила выбор сына, но при