Разговор есть.
Водитель не замедлил явиться пред светлые очи своего давнего друга. Бывший спецназовец не любил сентиментальных бесед, а потому был настроен скептически. Он знал слабости Андрея, и, снисходя к ним, терпел излияния «кореша», стараясь переводить подобные беседы в практическую плоскость. «Опять захандрил Андрюха, – думал Вадим, переступая порог редакции. – Опять утешения ищет».
– Чего звал—то? – обратился он к спецкору, присаживаясь на краешек стула.
– Андрей помолчал, почмокал губами и выдавил из себя:
– Хотел вот с тобой насчёт Петра, нашего оператора, посоветоваться. Совсем парень с катушек съехал. Чокнулся! Только и думает, что о своей Алёне. Вина хочешь?
– Я за рулём, – отмахнулся Вадим. – Петруха наш влюбился, а не чокнулся, должен тебя поправить.
– Не надо меня поправлять, я тебе не трусы! – разозлился Андрей. – Влюбился.… чокнулся.… Это одно и то же! Меня другое беспокоит. В своём умопомрачении он не способен сейчас на объективную оценку. Что он знает об этой девице?! Мужик совсем потерял голову!
– Жениться не напасть, да как бы не пропасть, – вдохнул Вадим. – Но это его выбор; я не собираюсь вмешиваться в личную жизнь Петрухи.
– Не собираешься? А я вот собираюсь, – нервно заходил по комнате Андрей. – Ему надо оглядеться… а не бросаться с головой в омут. Мы с тобой стреляные воробьи и то ведь попалились! Не разглядели вовремя своих девиц. Это сейчас у тебя нормальная вторая жена. А в первый раз? Вот скажи, стал бы ты жениться, если б заранее знал, кем окажется твоя милейшая невеста. А оказалась она, по твоим же словам, склочным и злобным существом. Ещё и изменила тебе под конец! Думаю, ты не хочешь, чтобы с нашим другом произошло нечто подобное?
– А ты из—за чего развёлся? – ушёл от ответа Вадим.
– Я-то? Слепой был. И Петруха сейчас слепой. Я разве тебе про свою не рассказывал? – потёр лоб Андрей. – Понимаешь… Не вынес её фальши. Поначалу думал, ну, привирает девка… Думал, что это можно как—то подправить, как—то скорректировать. У жены в детстве было избыточно жёсткое воспитание, и она, часто вынуждена была врать, изворачиваться. Такая бывает у детей защитная реакция в ответ на воспитательную агрессию со стороны отца. Компенсация страха. Постепенно враньё вошло в её кровь и плоть. Вот так! Со временем я понял: сформировавшуюся личность переделать невозможно. Можно только смириться с её страстями, как с данностью. Но это оказалось свыше моих сил.
Андрей остановился, недоумённо поднял плечи и постучал себе кулаком по лбу. Он никак не мог взять в толк, как его, стреляного воробья, так дёшево смогли провести на мякине.
– Да присядь ты, не маячь, – сверкнул глазами Вадим.
Спецкор послушно сел.
– Я её не виню, – продолжил он, смягчившись. – Свою бывшую жену. Кто из нас не врёт? Таких не встречал. Но некоторые врут постоянно. Постоянно! Для них это так же естественно, как вороне каркать или таракану шевелить усами.