Я встал и, не глядя на тренера, вышел за дверь, забыв пожать ему руку.
В тот момент я думал, что обратно никогда не вернусь.
Я ушёл, чувствуя себя обиженным. Злой на весь свет, который вдруг, так неожиданно, ополчился на меня. Мне казалось тогда, что все, кто окружают меня, стараются мне помешать, остановить, усложнить моё продвижение вперёд.
Я шёл по улице и еле сдерживал слёзы.
Мой привычный мир, мой образ жизни в одночасье оказался разрушен, и я в тот момент не очень представлял, что делать дальше. Я шёл и тихо ненавидел всех – своего тренера, своего бывшего друга Сашку, его подругу Свету, даже Сергея – капитана нашей команды. Я думал, что все они так или иначе причастны к тому, что случилось со мной, и вольно или невольно делают мою жизнь невыносимой.
– Это нужно тебе… – еле слышно повторял я услышанные слова.
– Что, что мне нужно, Иван Трофимович? – спрашивал я, не рассчитывая получить ответ. – Откуда вы можете знать, что нужно, а что не нужно мне, если я сам этого толком не знаю?
Я шёл к себе домой, и мне было невыносимо грустно.
Я понимал, что уже завтра всё для меня станет по-другому.
Да что там завтра, уже сегодня изменилось всё. Я представлял, как приду к своей маме, и она меня спросит:
– Володя, ты как? Что делал сегодня вечером? Как успехи? Что будешь делать завтра?
Что я должен ей ответить? Спасибо, плохо. Сегодня вечером разговаривал со своим тренером. Успехами то, что случилось, назвать нельзя, после нашего разговора он выгнал меня из секции. Завтра я пойду в школу, а после школы мне будет делать совершенно нечего, настолько нечего, что даже тошно жить.
Этого я сказать ей не мог, но и врать я ей так и не научился, она всё равно всё увидит и всё поймёт….
Я открыл своим ключом дверь квартиры, вошёл в прихожую. Постарался раздеться как можно тише и незаметно пройти в свою комнату.
– Володя, зайди на минутку, пожалуйста, а то мне сейчас не отойти от плиты, – позвала мама из кухни.
– Хорошо, мама, – ответил я, – только зайду в ванную, нужно вымыть руки.
Я включил воду и взглянул на себя в зеркало. Странное, потерянное лицо, беспокойный взгляд. Я был похож на затравленного зверька, который не ждёт от будущего ничего хорошего. Нужно срочно что-то с собой делать, думал я, она сразу догадается, что со мной не всё благополучно, начнёт задавать вопросы, а я ничего не смогу ей толком ответить.
Я вошёл в кухню, мама взглянула на меня, и я увидел, что она всё поняла.
Она выключила газовую плиту, на которой стояла кастрюля с чем-то недоваренным, наскоро вытерла руки кухонным полотенцем и подошла ко мне.
Я не удержался и обнял её, она обняла меня в ответ.
– Бедный, бедный мой мальчик, – сказала она, поглаживая меня по голове. – Что бы ни случилось, Володя, – добавила она, – знай, что на этом свете нет ничего непоправимого.
– Не знаю, мама, – грустно ответил я, – сейчас мне кажется по-другому.
– Не хочешь