скульптуры женщины с чашей и мечом.
– Чаша – для тех, кто пришёл с миром, а меч – для врагов, – процитировала я прочитанную накануне книгу.
– Мы, несомненно, предпочтём местное вино, – резюмировал Маттиас.
Вина в окрестностях не продавали, мы довольствовались лимонадом. Я выбрала на свой вкус, это был «Тархун».
– Выглядит странно, но освежает, – новый знакомый впервые открыл для себя любимый напиток моего детства.
Мы заговорили про прошлогоднее путешествие Маттиаса на Украину в поисках дома деда.
Расположенная вдали от крупных центров деревушка была спрятана от приезжих не только неприступными дорогами, вернее, их отсутствием, но и языковым барьером. Чем глубже заходил он внутрь страны, тем менее приветливым было население. Когда люди узнавали, что гость приехал из Германии, становилось только хуже.
– Со мной просто не хотели говорить, показывая всем видом, что делать мне здесь нечего, – печально заметил собеседник.
Я вопросительно посмотрела на него.
– Да, я тоже сначала не понял, потом только нашёл в Google, что в этих местах всех жителей села убили солдаты вермахта. Вот откуда была неприязнь, и вот почему там не покидало ощущение, что война закончилась вчера.
В детстве я любила фильмы о Великой Отечественной, у меня была даже сумочка с красным крестом, с ней я воображала себя медсестрой, спасающей раненых с поля боя. Чаще всего в роли раненого выступал серый плюшевый кот Василий. Киноленты рождали в моём детском сознании много разных «почему?», с которыми я неизменно приставала к бабушке. Именно она как-то сказала мне простые, но от этого не менее важные слова: «Не все немцы – фашисты». Сейчас я уже не помню, о чём был тот разговор. Возможно, так заканчивалась одна из бабушкиных историй про войну, которые я слушала вместо сказок. В них злодей Гитлер даже перед смертью творил особенно страшные в глазах четырёхлетнего ребёнка вещи – травил ядом собак, а бабушка-девочка, не боясь того, что её отругает мать, подкармливала немецких военнопленных морковкой, купленной на центральном рынке Новосибирска. «Жалкие они были, голодные, вот и отдавала я им еду», – буднично завершала бабушка не похожий на героическое кино рассказ.
Одиссея в прошлое Маттиаса всё-таки увенчалась успехом: ему удалось найти дом деда и даже сфотографировать его для матери.
Нашу беседу прервало препятствие: мы стояли перед возвышением, на вершине которого расположились остатки древней защитной башни.
– Как в Сибири относятся к спорту? – в серых глазах моего спутника зажёгся огонёк азарта.
– Хорошо. Только я предпочитаю пить глинтвейн, пока мои друзья покоряют очередную гору, – честно ответила я.
– Понятно, – усмехнулся Маттиас, поднявшись по остаткам лестницы и подавая мне руку.
С каждым шагом тропинка становилась всё уже, а подъём круче. Наконец после усилий мы стояли на самой высокой точке.
Перед нами лежал город. Вдалеке словно нарисованные пастелью горы соприкасались с белыми облаками, пики церквей