срыва. Когда у него был первый серьезный срыв? После командировки в Харьков. После второй командировки в Харьков.
На пределе устойчивости
В Ленинграде Виталию Верховцеву удалось пробыть всего два дня. Он написал отчет о командировке, получил новое командировочное удостоверение и снова улетел в Харьков. На заводе срывался экспортный заказ, и чьи-то истрепанные нервы в расчет не принимались. Впрочем, о его нервах никто не знал, Виталий никому не жаловался.
В Харькове по его указанию турбину опять вскрыли. Каким способом ему удалось убедить руководство завода в необходимости очередного вскрытия и какой нервотрепки это стоило, лучше не рассказывать.
Никто не верил в то, что предлагал сделать Виталий. Какие, к черту, отверстия на несущей поверхности опорного подшипника? Любой слесарь мог сказать, что после этого задерет и шейку вала, и подшипник. Производство турбин носило единичный характер, три-четыре машины серией никак не назовешь, а это означало, что готовых запасных деталей не было. Любую испорченную деталь нужно было бы делать заново, с самого начала и до конца. Виталий предлагал переделать опорный подшипник. Но если бы его эксперимент не удался, пришлось бы делать новый подшипник, а это не одна неделя труда. Виталий же, кроме железной уверенности в своей правоте, ничего представить не мог. Никаких расчетов, ничего. Но экспортный заказ срывался, и что-то нужно было делать. В конце концов под честное слово Виталия, а также под его чуть ли не уголовную ответственность подшипник переделали. Машину собрали и запустили. Турбина с блеском прошла все испытания.
Дело он сделал. Остальное входило уже в компетенцию заводских конструкторов и технологов. Виталий принимал поздравления заводчан. И было с чем. Он находился в сильнейшем радостном нервном возбуждении и даже не чувствовал своей смертельной усталости.
Много позже, уже в Ленинграде, Виталий вернулся к харьковской турбине. Он мысленно прокрутил все события и пришел к парадоксальному выводу. Оказывается, он решил серьезную инженерную задачу способом, который более подходит домашней хозяйке. Как она поступает, когда не хочет, чтобы у нее при кипячении убежало молоко из кастрюли? Кладет на дно кастрюли хитро изогнутую крышечку. После этого молоко кипит, но не убегает. А как поступил он, чтобы разорвать масляный клин? Насверлил дырочек в подшипнике. Получилось. Но как? По наитию. А если это попробовать обосновать математически? Нет, за молоко он, конечно, не возьмется, а вот с турбинным маслом попытается разобраться.
И попытался. Именно с этого момента и началась его серьезная научная деятельность. Он полез в гидродинамику, в которую добавил механики, изрядно перемешанной с вибрацией. Получалось что-то совершенно заумное. Месяца через три он попытался написать в одну строчку результирующую формулу. Писать пришлось на листе ватмана мелким почерком. Формула получилась красивая, но когда он обычной линейкой измерил длину формулы, а потом сравнил ее с длиной