не создаст ничего лучше Сезанна, Моне, Рубенса, Рериха или того же Ван Гога, которым все так заболели в последнее время…
– Ван Гог! – подхватила Стефани, услышав знакомое имя. – Это же тот самый, что отрезал себе ухо? Вот глупость! Ну разве может психически неуравновешенный человек быть творцом?
Все фальшиво засмеялись этому тонкому замечанию, но громче всех смеялась Гвен, не на шутку испуганная моим поведением.
– Только такой человек и способен творить, – мрачно сказала я. – И кстати, вопреки распространенному мнению, Ван Гог отрезал себе не все ухо, а только мочку. Он был болен.
– Эй, там, наверху! Я дома!
Погруженные в глубокое смятение, все встрепенулись и устремились вниз, желая скорее рассеять атмосферу неприятного диалога.
– Это Билл, как раз вернулся с тренировки.
Патрик задержал меня и шепнул: «Еще одна такая выходка…», но я грубо вырвалась и ускорила шаг.
– Билл, мой дорогой мальчик! – с излишним чувством произнесла миссис Хартингтон.
На первом этаже нас ожидал молодой человек среднего роста и приятного телосложения, но с какими-то женскими чертами лица, что делало его больше похожим на мать, чем на отца. Он широко улыбался, осматривая всех.
– Мистер Гинзли, Гвен. Мое почтение. Как поживаете?
– Прекрасно, Билл, а ты?
Я вновь заскучала под лавиной этикета.
– Билл, познакомься: это Сара, дочь Гвен. Сара, это наш сын Билл. Я так надеюсь, что вы поладите!
– Привет, – без энтузиазма кивнула я.
Внешность этого паренька не вызывала во мне каких-то особенных эмоций.
– Вау, Сара, а вы с матерью так похожи.
– Ну, теперь можно и к столу. Билл, только вымой руки, умоляю тебя. Не хочу, чтобы за столом пахло бензином!
– Ма, ну сколько можно? Не при всех же…
Я внутренне усмехнулась и проследовала за всеми.
– Наша кухарка нашла какой-то новый рецепт и запекла индейку. Я очень надеюсь, что всем понравится, – улыбалась миссис Хартингтон. – Пожалуйста, не стесняйтесь, ешьте. Это все для вас.
Мы расположились за столом так, что Билл оказался прямо напротив, но меня это не смущало, и я без промедлений принялась за еду, стараясь не вслушиваться в увлекательные истории Стефани о том, как она что-нибудь покупала. Похоже, это все, что она могла рассказать в компании. И моя мать была вся внимание.
– Сынок, поухаживай за Сарой, налей ей выпить.
– Что ты будешь: вино или шампанское?
– Вино, – коротко ответила я, пережевывая мясо и брокколи.
Всех немного смутило то, что я с таким увлечением ем и вовсе не разговариваю. Хотя, наверное, после того, как я высказалась о картинах, они не слишком хотели, чтобы я открывала рот. Билл с интересом поглядывал на меня, изредка поддерживая общую беседу короткими фразами вроде «Да-да, так все и было» или «Ну это уже совсем никуда не годится». Он искусно принимал участие в диалоге, хотя и оставался полностью вне его.
Насытившись, я стала медленно попивать