Страна восходящего солнца, после своей китайской войны 1894 года и в особенности после общеевропейского похода на Пекин в 1900 году усугубила у себя военную организацию и даже ничтожные мелочи переделала на военный лад. Воинственный вид парохода они, по крайней мере Контов, приписали именно этому стремлению японского правительства усугубить свой милитаризм и скоро забыли и думать о той обстановке, в которой им приходилось совершать свое путешествие.
– Ну-с, мы теперь здесь покончили, – объявил после осмотра парохода Контов, – пойдем теперь, Вася, куда нас влечет судьба!..
– Уж и сказали: судьба! Экое ведь слово-то, надобно, чтобы мы в пух и прах продуваться пошли.
– Эге! Никак на попятный?
– Вовсе нет. А вы смотрите-ка, этот давишний японский мальчишка здесь…
В самом деле, в группе японцев, очевидно, пассажиров, тоже заблаговременно перебравшихся на борт пакетбота, стоял Александр Тадзимано и делал приветственные и призывные знаки Андрею Николаевичу.
Контов, ласково улыбаясь, поспешил подойти к симпатичному юноше.
– Вот познакомьтесь, господа, – заговорил с юношеской торопливостью Тадзимано, – это Контов, русский турист, он намеревается посетить наши острова, а это, господин Контов, мои друзья: Чезо Юкоки и Тейоки Оки, писатель и военный. Сожалею, что нет здесь Хирозе – он остался на берегу с адмиралом, – но не сомневаюсь, что в самом непродолжительном времени вы перезнакомитесь и передружитесь… Хирозе вам будет особенно интересным собеседником. Он долго жил в Петербурге, говорят, что он даже командовал там русскими солдатами, последнее не утверждаю, но знаю, что у него был там роман… несчастный роман… Увы нам, желтолицым!.. Нас могут любить белые девушки, но их отцы всегда против нас, а отец возлюбленной Хирозе, как он сам говорил, был большой русский адмирал…
– Жалею вашего друга, – заметил Контов, – сочувствую ему.
В голосе его дрогнули нотки тяжелого горя. Тадзимано пристально посмотрел на него и произнес:
– Ну, не будем говорить о романах… Вот мои друзья, вы с ними также нескучно проведете время, но предупреждаю, что они большие спорщики… Они не любят вашего отечества и мечтают только о том, когда Японии и России придется сойтись на поле брани.
– Ну, это еще не скоро будет! – засмеялся Андрей Николаевич.
– Кто знает! – загадочно ответил ему Тадзимано и, обращаясь к прежней теме, добавил: – Итак, вы предупреждены – если услышите от моих друзей что-нибудь резкое, не гневайтесь и смотрите на все с точки зрения принципа.
– Хорошо! – согласился, любуясь юношей, Контов. – Я буду помнить, что ваши друзья – русофобы.
– Здесь нет русофобов, – перебил его молчавший дотоле Юкоки, взглядывая исподлобья, – среди японского народа нет ни одного русофоба…
– А есть только патриоты! – докончил его фразу Оки.
– Не буду с вами спорить, господа, – поспешил ответить обоим японцам Контов, – но я надеюсь, что во время пути вы не откажетесь просветить меня