называется, ежедневная рутина: несложная, монотонная работа, отбирающая несколько часов времени. Единственным приятным моментом в ней была возможность любоваться суровой красотой Terra Innocentiae с высоты.
Время, отведенное на регламентные работы с солнечными панелями, прошло. Професс Габриель заметил, что выработка электроэнергии продолжает падать, и отправил разобраться, в чем дело, Маттео и Аллоизия.
Братья, едва начав подъем, смекнули, что произошло непоправимое, и позвали остальных. Солнечные батареи, распложенные по две-три на каменных уступах, были сдвинуты, одна вообще лежала фотоэлементами вниз. На стойках темнели пятна крови.
Когда брат Станислав чистил панели верхнего ряда, кто-то подошел к нему и ударил в горло чем-то острым. Станислав умер не сразу, он цеплялся за жизнь, как мог. Рана не позволяла ему кричать, он пытался добраться до лагеря. Он шел вниз по склону, хватаясь за панели, но на каком-то этапе потеря крови и болевой шок сделали свое дело. Станислав упал с одного уступа, со второго, перевернул батарею, пытаясь подняться… и отдал Богу душу.
Братья почти сразу нашли орудие убийства. Им оказался тепличный кол вроде тех, к которым я подвязывал помидорушки. Его острие было дополнительно заточено.
– Это твое, Помидор? – Яков сунул мне под нос испачканный кровью Станислава предмет.
– Да… То есть – нет… – Я растерялся, потому что такие колья были «напечатаны» «Голиафом» только для нужд оранжереи, и все они на данный момент находились при деле… Впрочем – нет. Толстуху Эстер я фиксировал к каркасу, один неиспользуемый кол стоял в углу тамбура вместе с лопатами, тяпками и граблями. Он настолько мне примелькался, что я давно его не замечал. Я даже не мог сказать наверняка, – до сих пор ли он там.
– Где ты был, Помидор? – строго спросил Яков.
Я часто-часто заморгал.
– В предгорьях. Собирал образцы. – Я поглядел на братьев и пояснил: – Сегодня моя очередь работать в поле.
– Тогда, Куст, почему ты не в поле? – продолжал давить Яков. – И кто сможет подтвердить, что ты действительно находился в пустошах, а не прятался где-нибудь здесь за скалами?
Меня покоробило это неприкрытое недоверие. В качестве доказательства я предъявил контейнер с мотыльком.
– Подтвердить может, наверное, только он… – Чешуекрылое заметалось в прозрачной коробочке. – Я поймал его в дюнах. Думал, ты обрадуешься…
Яков зачем-то ударил меня по запястью. От неожиданности я выронил контейнер, крышка соскользнула, и мотылек выбрался на волю. Стоило ему расправить крылья, как его подхватило ветром и сдуло с уступа. Я проводил взглядом трепетное пятнышко, которое стремительно отдалялось от хребта. Пятнышко превратилось в точку и слилось с фоном.
– Яков… – укоризненно протянул руководитель миссии.
– Монсеньор, мне не хочется об этом говорить, но нужно принимать во внимание, что за случившееся в ответе кто-то из своих, – обратился к профессу Аллоизий. – Кто-то подошел к Станиславу на близкое