оставалось светлое чувство. «Как это ему удалось? – размышляла Лиля. – Откуда он знает балет? И ведь видно, что разбирается. Неужели он любил балерину? – Лиля почувствовала укол ревности. – А как же Галя?..»
Ответов на эти вопросы Лиля не находила. Она долго ворочалась, но все же уснула. Назавтра перечитала повесть. В этот раз заметила в тексте шероховатости, и это ее успокоило. Сергей явно писал сам. Значит, он талант. Самородок, как Максим Богданович[7]. Помогать такому – счастье. Она не пожалеет сил…
Всю оставшуюся неделю Лиля работала. С ошибками она справилась быстро – это не составляло труда. А вот редактирование… Основные словари у нее были – будущему филологу без них никак. Лиля взяла в библиотеке еще. Словари синонимов, антонимов, эпитетов… Она просеивала текст, как золотоискатель песок, пробуя слова на вкус и запах. И радовалась, когда находила замену. К пятнице она справилась. О чем и сказала Сергею, заглянув к нему на участок.
– Приходи вечером, – сказал он, – часам к шести. Попьем чаю, посмотрим текст…
– Буду! – ответила Лиля, мысленно обрадовавшись этому «приходи». Он перешел с ней на «ты»!
Ровно в восемнадцать она подошла к вахте с папкой в руках. Сергей ее ждал. Они оставили пропуска и прошли к лифту. Подошла кабина, открылась дверь, и Лиля шагнула внутрь. Не подозревая в тот миг, что выбрала судьбу…
После того как мы закончили, я некоторое время сидел, буквально охренев. То, что эта пигалица сотворила с моей рукописью, не поддавалось определению. Есть люди с абсолютным музыкальным слухом. Один на десять тысяч населения. Но есть и обладатели абсолютного литературного слуха. Как музыкант безошибочно определяет ноту, так и они чувствуют слово в каждом его оттенке. В том времени я знал такого человека. Одного за всю жизнь…
Второй, вернее, вторая сейчас сидела напротив и тревожно поглядывала на меня. Девочка явно не понимала, что сделала. Она не просто выбросила из текста наиболее расхожие и затертые слова, но и нашла им точную и единственно верную замену. Поясню. Написать «изящная фигурка» применительно к балерине правильно, но банально. А вот заменить на «воздушная» – это уже создать образ. Балерина, она же в пачке – легкой и невесомой. «Летит, как пух от уст Эола…» Такого «пуха» в правке было много, и он кардинально менял текст, превращая его из просто грамотного в художественный. В том времени я слышал о редакторах, которые делали из посредственных писателей великих. Слышать-то слышал, но не встречал – до сегодняшнего дня.
«Черт! – сказал я себе. – Черт! И что бы мне в том времени найти эту девочку? Жили в одном общежитии, работали в одном корпусе… Мог ведь обратить внимание, заинтересоваться. Нет, выбрал Галю. Идиот! А ведь я Лиле нравлюсь – по лицу видно. Даже дыхание затаила».
– Лиля! – произнес я торжественно. – Ты – чудо! Самая лучшая из всех!
Она залилась краской.
– После того, что ты сделала с моей повестью, я не могу отпустить тебя просто