которым пробегают последние содрогания, и две головы в его руках, с укором и проклятием, замершими на устах…
Напрасно он старался себя отуманить, оправдать, утешить тою жаждою мести, которую он утолил кровью Хованских. Напрасно он убеждал себя в том, что должен был поступить таким образом, что не мог нарушить клятвы. Внутренний голос говорил ему внятно, что сын Хованского не мог принимать участия в тех злодеяниях, за которые он мстил так страшно отцу. И невольно угрызения совести поднимали со дна его души невыносимые муки, и долгие ночи проводил он без сна, среди тех же знакомых ему страшных видений…
Однажды, под вечер, случилось ему идти Кремлевской площадью, мимо приказов. Он возвращался на Житный двор от вечерни, которую отстоял в Успенском соборе. Как раз наперерез его дороге, тою же площадью ковылял, покачиваясь из стороны в сторону, какой-то пьяный оборванец. Грязные лохмотья, подпоясанные мочалом, едва прикрывали его худое тело, и какое-то подобие рваной шапчонки еле-еле держалось на его всклоченных, длинных волосах, торчавших во все стороны беспорядочными прядями…
– Господин честной! Господин честной – Христову милостыньку… Хоть на крючок… Потому, душа горит!
Лука Сабур глянул на оборванца исподлобья и вдруг узнал в нем знакомца.
– Сенька Блуд! – проговорил он почти дружелюбно и протянул было руку за мошной.
Но Блуд вдруг испуганно от него отшатнулся и замахал отчаянно руками.
– Не надо! Не надо!.. Не давай… Не возьму от тебя милостыни… Кровью пахнет! – завопил Блуд.
Сабур вздрогнул и, оглядываясь кругом, проговорил смущенно:
– Что ты, Бог с тобой! Чай, не признал меня?
– Как не признать! – уже весьма нахально проговорил Блуд, упираясь костлявыми кулаками в бока и пристально вглядываясь в лицо Сабура. – Как не признать – заплечного-то мастера! Кто тебя не знает? Хованских-то повершил… Как не признать! На крови их себе дом строишь, мошну свою набиваешь, их кровью напитавшись!
– Молчи, собака! Врешь!.. Я не за деньгами погнался, когда их вершить пошел! – прохрипел Лука, хватая Блуда за плечо и тряся его изо всей силы. – Я по государеву приказу изменников казнил.
– Изменников? – злобно и язвительно прошипел Блуд, вырываясь из рук Сабура. – Ан нет, ошибся! Изменники-то вон где засели! – добавил он, указав на вышки Кремлевского Большого дворца. – Сидят там и радуются, что ты, дурак, их от Хованских избавил… Вместе смуту затевали, вместе кровь проливали. Кстати ли было вместе и дуван дуванить? Хе, хе, хе!
И, махнув рукою на Сабура, Блуд заковылял в сторону от него, громко смеясь и мотая на ходу своей косматой головой.
Лука Сабур простоял с минуту, как вкопанный, к великому соблазну порядочной кучки зевак, собравшейся кругом Блуда. Потом, как бы опомнившись, схватился за голову и опрометью бросился бежать по площади, к Житному двору.
На другой день спозаранок сторожа и подключники, служившие под