к транспортникам. АН-12 в Ташкент идет. Документы в порядке. Разберешься, я думаю, в этих Бетеэрах, БМ едри их, пешках! Командир мотострелкового разведвзвода. Вроде не по возрасту должность, ну, как покажешь. К вертолетчикам не лезь, их там сейчас чуть не пол вашего курса. Ну, не дай бог, столкнешься где, объясни, что к чему, свои мужики поймут. Со штабистами не вяжись, еще та сволота. Ну, все. Вздремну немного
Генка расслаблено навалился на дверцу. Сарин вглядывался в открывающийся ландшафт. Молодец, Болотков, своей напористой опекой не позволил расклеится, запаниковать. День, второй, – и мчит юркий трудяга-газик по бетонной, прямой как стрела, трассе Москва – Куйбышев. Посадки вдоль дороги рассекают уходящую в горизонт степь. В шелковистом изумруде проносятся поля, расчерченные квадратами заградительных лесополос. Как будто кто-то огромным ножом несколько раз, наотмашь, секанул эту нежную ковровую зелень. Чего там только не растет в этих тенистых, рукой человека на сотни километров протянутых, лесных, узких лентах. Сажали дерево и кустарник, способные плодоносить и укрепить землю, задержать снег, влагу. Есть теперь, где усталому путнику укрыться, отдохнуть в ненастье и зной.
Вспомнил учебные полеты в летних лагерях в самые жаркие дни, вот как сейчас: июнь, июль, – действительно пекло. Солнце нещадно жарит, пить хочется спасу нет. А вода и есть вода: сколько не пьешь, все потом уходит, слабость по всему телу. Не вспомнить, кто предложил: бегали в ближайшую посадку, вначале вишню брали, сок давили. Потом ягода разная пошла: малина, смородина, крыжовник. Насколько легче переносить жажду и усталость, глотнув кислого, до ломоты в скулах сока. Целый день на жаре. Далекое бесшабашное время, здоровье, молодость, полеты, полеты… Олег грустно улыбнулся, майор Давлет… Только и время об этом таджике вспомнать.
Глава 5
– Не сопи, – вдруг буркнул до того похрапывающий Болотков, – желал бы быть на твоем месте. Завидую по-черному, даже злюсь. Везет же дуракам и…
– И пьяницам.
– Да-да, и пьяницам. Сто процентов инструкторов написали рапорта. Да что летчики! Каждый вшивый камендантишка или завсклада изъявил желание пролить кровь за веру и отечество. Вопрос за чье, и кому…
– Ну что в этом плохого? – удивился Олег. Генка покосился на него.
– Ничего, все нормально.
Сарин дернул подбородком:
– Пусть пишут, может повезет.
– Ну да, повезет в цинковом гробу вернуться. Ты что думаешь? Все прям аж спотыкаются, в Афган спешат? А если и спешат, то только не геройствовать. Тебе б задуматься.
– Никак не пойму о чем ты говоришь? Это ж большая политика. Нас Штаты со всех сторон жмут. У границы топчутся. Мы что, по-твоему, смотреть должны? По лапам им, по лапам! Апрельская революция, народ новой жизни желает. Ни оружия, ни армии у них нет. Задавят и к нам подберутся. Не-е-т, мне нечего думать: вперед и только вперед.
Генка внимательно смотрел на Олега, потом усмехнулся, почесал царапины:
– Крепко же