ничего не было.
– Ты ешь, ешь, – напутствовал его полковник. – Смотри, как живые, – он ножом с хрустом развалил надвое трепещущую, исходящую розовым прозрачным соком, помидору.
Генка протянул к мясистой красной половине руку, неожиданно отдернул ее:
– Да оно бьется!
– Ну, все, готов ЭНША.
Андрей Яковлевич макнул дольку в солонку, отхватил кус: по жирному подбородку заструился сок, закапал на скатерть, оставляя почему-то ярко-красные, расползающиеся пятна. Испуганно уставился на них, тряхнул головой, растеряно глянул на Сарина, потом на Болоткова, потрогал пальцем, лизнул. Опять растеряно посмотрел на офицеров.
– Язык прикусил от жадности, – засмеялся Генка, – Смотри! С лица сходит, сейчас блевать помчится.
И действительно, военком, зажав рот ладонью, ринулся в ванную.
– Зачем ты его так?
– А… пошел он! Крыса! Ты был на кладбище?
– Конечно.
– Вот, вот, у него спроси. На аркане не затащишь. Он – «не переносит» – зло передразнил Генка. Взял половину похожего на сердце помидора, аккуратно посыпал солью, откусил, потом еще, еще.
– Вот и все. Прекрасная овощь, чем и знаменит наш город. Налегай, там таких нет. Вспоминать будешь – слюной изойдешь.
Появился Андрей Яковлевич, смущенно покряхтывая, подсел к столу. Долил в стаканы водки.
– С детства кровь не переношу.
Генка что-то хотел сказать, потом махнул рукой.
– По последней! Завтра с утра заскочу за тобой. Борт транзитом до Ташкента будет, может, на нем получится.
Вышли из подъезда. Вечерний воздух посвежел, загустел запахами. С Волги потянуло пахучей сыростью. Болотков раздул ноздри, развернул грудь.
– Как вода-то пахнет. Вроде гнильца, вроде прелость, а вроде огурцами свежими.
– Травой скошенной, сеном степным, – вставил военком.
– Морем: йодом, солью, рыбой, – добавил Сарин.
За домом зашумела машина, вывернулся из-за угла Газик. Андрей Яковлевич приобнял Олега.
– Ну, капитан, ни пуха, ни пера. Завтра без меня. Чем мог, тем помог!
Болотков сплюнул три раза:
– Там я пакетик положил, в сумку твою курсантскую, отдашь, если спросят меня. – И на вопрошающий взгляд Олега, небрежно бросил:
– Ничего криминального. Деньги там. Знакомый попросил передать с оказией. Долг, какой-то. Не афишируй особенно, – махнул рукой, – до завтра.
Олег постоял, не спеша побрел по тропке, среди сосенок, в сторону автобусной остановки. Мучительно хотелось увидеть сына, прижать, приласкать, почувствовать родное, доверчивое тепло под рукой. Посмотрел на себя в оконное стекло магазина: фуражку забыл. Остановил такси: «Подбросишь до окраины?» – «Садись, командир!»
Таксист попробовал разговорить Олега, но, встретив короткие односложные ответы, замолчал.
– Тут сверни, – Сарин показал на проулок. – Потихоньку рули, у второй улицы остановишься.
Этот город любил природу: хоть центр, хоть окраина – зеленые