доводилось видеть более великолепный пример агрессивного поведения в полевых условиях». Или что-то наподобие этого.
Эрл и его бутылка исполнили еще один тур своего танца. Очередной удар вышиб мысли из его головы, но вскоре мысли вернулись снова.
Докучливее всего вели себя лица. Но они постепенно исчезали. В один тяжкий день в госпитале на Гуаме, куда Эрл угодил после неприятной раны, полученной на Иво, он сделал кое-какие подсчеты и обнаружил жестокую истину.
Он был сержантом во Второй дивизии морской пехоты, потом взводным сержантом в той же Второй дивизии, потом ротным ганнери-сержантом там же. Когда в сентябре 1944-го формировали новую Пятую дивизию морской пехоты, его включили в ее 28-й полк и повысили до первого сержанта роты «А». В обшей сложности под его командованием находилось 418 молодых морских пехотинцев, а сам он пребывал в прямом подчинении у трех лейтенантов, капитана и, наконец, у майора. Из всех этих людей 229 были убиты. Никто из остальных не обошелся без ранений; и он тоже относился к их числу: семь ран, из них три тяжелых. Из офицеров не уцелел никто. Из его друзей НКО, с которыми он служил с момента поступления 7 декабря 1941 года в отряд морской пехоты, стоявший в Панаме, выжил он один. Из той роты контрактников погибли все, включая офицеров, кроме него самого. Из его первого взвода второго полка морской пехоты, попавшего на Гуадалканал, он был одним из десятка уцелевших; из роты в 232 человека, высадившейся по горло в воде у берега Таравы, выжило тридцать три человека, и он в том числе; из роты в 216 человек, атаковавшей покрытый черным вулканическим песком пляж на Иво, осталось 111 человек, считая его, но он не имел никакого понятия о том, сколько из них получило тяжелые ранения и оказалось покалечено. На Тиниане и Сайпане цифры были не такими страшными – если, конечно, судить по стандартам войны на Тихом океане.
Эрл знал, что не должен был остаться в живых, что это нарушение всех законов математики и что медали, которыми его награждали, давались главным образом за грубое насилие над цифрами, а вовсе не за какой-то там героизм. Манила Джон Бэзилоун, самый храбрый человек, какого ему доводилось видеть, получил медаль Почета за горный хребет на Гуадалканале, где он остановил японское наступление, имея лишь пулемет тридцатого калибра с водяным охлаждением, боевой дух и ничего больше; потом он совершил поощрительное турне по Штатам, стал знаменитостью, женился на хорошенькой девчонке и был разорван снарядом на мелкие кусочки в первый же день боев на черном песке Иво.
По другую сторону от стойки бара Эрл видел себя в зеркале, видел свои глаза, черные, как вода во время паводка, когда она все поднимается и поднимается, пожирая один за другим клочки земли. Его щеки ввалились, а серые губы беззвучно шевелились, будто у сумасшедшего. Он сглотнул, зажмурился и открыл глаза, чтобы снова взглянуть на себя. И увидел опустошенного человека, человека настолько усталого и потерянного, что он вряд ли стоил того кислорода, который вдыхал, или бурбона, который пил.
Он чувствовал,