Элером противника? Отсюда медлительность и неестественное спокойствие – друг борется с собой?
– Я знаю, ты хотел как лучше, – сказал Радик, глядя между лежащими в пыли скотами, прямо в дыру. – Я не хотел видеть ее мертвой, и ты забрал Одиху.
У Элера отвисла челюсть. В груди копалась холодная ладонь, стискивала и царапала.
– Я знаю, ты – это я, – бесцветно, будто лунатик, произнес Радик. – Мы едины.
Из правой ноздри Клыча текла густая струйка крови. Он попытался отползти в сторону, но Радик наступил ему на ладонь. Клыч вскрикнул, его глаза сделались загнанно-безумными, он завертел головой, словно не зная, чего опасаться больше – нарастающего глубинного звука или раздавившего его пальцы парня.
– С тобой я не боюсь, – сказал Радик звонкой пустоте, а затем убрал ботинок с кисти Клыча и выстрелил ногой в подбородок. Словно пробил пенальти.
Клыч тяжело качнулся назад, ловя беспомощными руками ногу-обидчицу, свою единственную надежду, пальцы скользнули по ботинку, и он рухнул в яму, которая уже казалась Элеру бездонной (нет, он был уверен в этом, как и в том, что настоящий самурай на его месте не стоял бы каменным истуканом).
Из провала выплеснулся полный страдания крик.
Радик издал короткий смешок.
Элеру подчинялись только глаза. Он видел, как кореш Клыча ползет на четвереньках к двери. Как Радик хватает его за шиворот футболки и тащит обратно, как бьет кулаком в затылок, в шею, механически, без разбора. Смотрел на это, будто через грязную витрину. В ушах гудело. Звук превратился в противную трель (стрекотание горящих сверчков) и теперь исходил не только из норы – из горла Радика.
Разум Элера на секунду затуманился. Через Кашгарские ворота в город входили караваны, над Великим шелковым путем поднимались облака алой пыли, стоящие вдоль дороги безумцы пели бессвязные песни, стенки бесконечных колодцев содрогались от ударов когтистых лап…
Из норы показалась голова чудовища: темно-зеленая, с двумя парами глаз и частоколом игольчатых зубов. Распахнутую пасть обрамляли щупальца и усики-антенны. Голова твари наполовину пряталась в панцирном кольце, похожем на перевернутый елизаветинский воротник. Из бурой хитиновой брони торчали две широкие короткие лапы – лапы гигантского крота.
Плосколицый пронзительно заверещал. Радик толкнул парня к краю, и трехпалая клешня смахнула лицо вместе с криком. Воздух окрасился красными брызгами. Тело рухнуло в дыру.
Тварь неуклюже подалась из норы, расправила над продолговатым телом крылья – из двух длинных чешуек они превратились в треугольные паруса – и захлопала ими. Помещение наполнили чирикающие звуки. Тот самый стрекот, который вначале показался Элеру мелодичным. Его издавали трущиеся друг о друга крылья.
«Как она распрямляет их под землей? – будто во сне подумал Элер. – Сколько же там места?»
Радик присел напротив поющего чудовища. Он насвистывал. Глаза в глаза.
– Не бойся, – сказал Радик.
Элер различил золотистый блеск – от дыхания Радика на морде огромного