во все стороны, точно отдыхающий слизняк, кругом расположены его меньшие стражи. Там Король и его маршалы проводят угрюмые зимние ночи, там и составляются важнейшие стратегические планы, там делаются первые приготовления к штурму. Ближе всех к Королевской стоит палатка Фолди. Но здесь, в центре лагеря, всё словно вымерло.
Многие из имперцев уже больны, Его Высокопревосходительство и Лаудон Лиус – не исключение. Некоторые злорадствуют, делая ставки на то, как скоро эти двое умрут и кто скончается первым. Особенно злословит Саранус Дзил: у него огромный зуб на Фолди, уверенного в его некомпетенции, и на старшего Лиуса, обладавшего выдающейся храбростью и длинным языком. Поэтому Саранус Дзил, несмотря на то, что в очередной схватке ему прострелили левую ногу, плетёт коварные заговоры и пытается как-то повлиять на благосклонность Его Величества. Остальные маршалы тоже не стоят в стороне, перетягивая Короля на свою сторону. У каждого свой план и своё видение этой войны, каждый чем-то хорош и готов перегрызть другому глотку, а Его Величеству надо выбрать кого-то одного…
Все эти нелицеприятные вещи – ещё афишированная сторона войны, её никто не стесняется. Получается, тогда то, что творится в тени, должно быть воистину ужасным.
В одном из глухих уголков лагеря находится одна палатка, на которой мы сосредоточим всё своё внимание. Эта палатка ничем не выделялась из ряда остальных: возле неё так же уверенно подрагивал язычок пламени, на страже стоял бдительный часовой с заиндевевшими от холода усами… И всё-таки в ней происходило нечто необычное.
Чтобы понять, что это было, мы заглянем внутрь и увидим человека лет тридцати, с лицом надменного мелкопоместного аристократа Империи. Человек прохаживался по палатке, явно кого-то ожидая. Изредка он подкручивал усы и стрелял взглядом по сторонам. Вдруг аристократ остановился и поглядел в угол, где аккуратно были составлены около десятка ружей новейшей модели. На его лице медленно обозначилось несколько глубоких морщин.
– Их ещё слишком мало… – озабоченно пробормотал он.
В эту минуту в тёплую палатку просунулась голова того самого часового с заиндевевшими усами, которого мы видели на входе. Часовой пониженным голосом позвал:
– Ваша Милость?
– Пришёл? – радостно воскликнул аристократ, обернувшись.
– Пришёл, – подтвердил караульный, – но он почему-то в капюшоне.
– Ты его обыскал?
– Да, Ваша Милость.
– Тогда пусть заходит, – приказал аристократ, резко махнув рукой.
Побелевшие брови часового недоумённо приподнялись:
– Ваша Милость, а вдруг шпион?
– Да мне плевать, кто он! – зарычал аристократ. – С нас обоих головы снимут, если мы не найдём последнего до завтрашнего заката! Пусти его, пусти, мне уже всё равно!
– Как скажете, – покорно откликнулся часовой и убрал голову из палатки.
Аристократ ненадолго остался в одиночестве: вскоре в палатку довольно