шажков и снова повторяла: «Ну почему она никому ничего не сказала? Какая странная, какая эгоистка»!
В ночном парке было темно и прохладно. Пахло коротким летним дождем. Непривычный для города шелест листьев пробивался сквозь музыку. Он то нарастал, то гас, то вновь появлялся. В тонком гипюровом платье Веронике вскоре стало холодно. Она прижала локти к животу и втянула голову в плечи, став при этом ещё меньше и миниатюрнее, чем была. Я запоздало протянул ей свой пиджак.
– На, накинь на плечи.
– Спасибо. Он такой большой.
За густыми зарослями жасмина, возле какой-то синей будки, похожей на пивной ларек, мы нашли Ирину. Она стояла рядом с милиционером (должно быть это был самый настоящий постовой) и что-то ему весело рассказывала. Милиционер был трезв – Ирина пьяна и развязна. Мне стало стыдно за неё. Но Вероника не растерялась и тут. Она со всех ног кинулась к Ирине и начала ей что-то объяснять, выразительно жестикулируя руками. От резких движений мой пиджак спал с её плеч. Ирина подняла его и подала Веронике, пытаясь найти меня глазами.
Немного позднее они вместе прошли мимо меня, и Ирина громко проговорила, явно не только для Вероники:
– Имею право говорить с кем хочу. К тому же, в милиции служат отличные парни.
– Мы не за этим сюда пришли, – ответила ей Вероника.
– Ну и что. Я захотела побыть на воздухе. Одна. Имею полное право.
– Потом. Когда всё закончится.
– А я хочу одна. И сейчас, – упорствовала Ирина.
– Ты слишком пьяна, – выпалила Вероника.
После этих слов Ирина остановилась и резко высвободила свою руку из навязчивых объятий Вероники.
– Кто пьян? Я? Да я не пьянее вас всех. – После этого зло посмотрела на меня и как-то нарочито холодно спросила:
– А ты? Ты тоже пойдешь танцевать или останешься здесь,
со мной?
– Я не знаю, – искренне ответил я. – Может быть, действительно лучше потанцевать ещё несколько минут. Скоро здесь всё закроется.
– Шагай. А я подожду. Я подышу ещё немного – ответила она, опуская глаза.
И мы с Вероникой вошли в празднично яркий зал. Там радостно играла музыка, по стенам скользили разноцветные огоньки, и мне действительно захотелось танцевать, чтобы прогнать тот странный озноб, который с детства преследует меня на вечерней улице. Особенно часто это бывает, когда нервы мои напряжены. Я мерзну при слабом дуновении ветра, пугаюсь при неожиданном шорохе где-нибудь за спиной.
Вероника умело обняла меня за талию и поплыла рядом, потащила меня в самую гущу танцующих пар. Глаза у неё соблазнительно блестели, с полных губ не сходила улыбка. Кажется, она была со мной счастлива. Потом в её глазах поселилось лукавство. Она поманила меня пальчиком, предлагая немного наклонить голову. Я нагнулся к её лицу, и она шепнула мне на ухо:
– Хочешь комплимент?
– Конечно, – шутя, согласился я.
– Ты мне нравишься.
– И ты…