сначала выслушайте меня.
И я заговорила так поспешно, словно от того, успею ли я выложить все до конца, зависела моя жизнь. Говорила, что у меня владение в восемнадцать наделов земли[46] и хоть большая их часть находится в фэнах, но летом фэны превращаются в прекрасные пастбища и мои люди разводят там ценных тонкорунных овец. К тому же на сухих участках крестьяне накашивают столько сена, что его хватает до марта. Твердила я и о строительном лесе, о кремневых шахтах. И еще, что через мои владения проходит дорога в Нортгемптон. Ему ведь нужна эта дорога?
Внезапно я осеклась, когда Эдгар принялся стягивать через голову рубаху. Багровые блики скользили по его плечам и груди, подчеркивали мощь рук, рельефную лепку мускулов и тонкую талию.
– Что вы делаете, сэр?
– Я жду тебя, моя красавица, – он протянул ко мне руку. – Черт возьми, девочка, говорили ли тебе, какая ты красавица!
У меня голова закружилась от его слов. И еще я ощутила смущение, однако это смущение было необычным – эдакое восхитительное бесстыдство.
– Тогда, если я вам нравлюсь… Я ведь внучка Хэрварда. Вы не можете просто так обесчестить меня. Вам, сэр, придется жениться.
– Конечно, конечно.
Он прищелкнул пальцами.
– И сейчас мы выпьем за это.
У стены рядом с ложем стоял сундук с плоской крышкой, покрытый сукном. На нем я увидела блюдо с красными зимними яблоками и кувшин с вином. Эдгар, чуть пошатываясь, подошел к нему и налил в кубок, причем и пролил изрядно.
– Иди, выпьем, девочка. За твою девственность и нашу брачную ночь!
Я подошла. Боялась ли я его? Он смотрел на меня восхищенно, ласково, и меня от этого бросало то в жар, то в холод. Что со мной происходит? И почему я сама рассматриваю его, не опуская глаз? Где мой стыд? И все же его тихий хриплый голос, его сильное мускулистое тело притягивали… Мне даже хотелось дотронуться до него. И ведь он пообещал сделать меня своей женой.
Я взяла у него кубок, и он чокнулся со мной кувшином. Я собралась с духом.
– За нашу свадьбу, милорд.
– За свадьбу так за свадьбу.
Это было не то вино, каким угощала меня Риган. Оно было светлым, чуть кисловатым, но приятным. От испуга или от жара в камине, но меня мучила жажда, и я с удовольствием опорожнила кубок. Видела, как Эдгар поставил кувшин на место, смотрит на меня. И стоит так близко…
– Swete[47], – шепнул он уже по-саксонски. – Какая ты милая.
Это был мой родной язык. И от его звука все стало проще. Голова кружилась. Стены покоя словно раздвинулись, и все труднее удавалось собраться с мыслями. Я хотела только одного – чтобы Эдгар обнимал меня и чтобы это длилось вечно!
И все же я должна была сказать ему все.
– Выслушайте меня, сэр. Я не просто так пришла к вам. Аббат Ансельм мой опекун, но он разоряет моих крестьян, и они были вынуждены взяться за оружие. Вы должны помочь им, понимаете?
– Конечно, конечно. Все, что пожелаешь, моя красавица.
– Тогда вы должны запретить ему вводить войска в фэны. Должны предотвратить кровопролитие.