напыщенным тоном повторяет новоиспеченный клоун. Незаметно подкравшись сбоку, он прогибается в пояснице и, скривив рот, заглядывает мне в глаза, изображая идиота.
«Ну дай ему в зубы!» – шепчет злобным голосом мой внутренний соглядатай Блинк, и я едва не развернулся, чтобы ударить, но вместо этого продолжаю постукивать золотым кольцом, вспоминая, как сегодня в полдень швырнул его в траву на берегу Яузы. Майя видела этот жест моего отчаяния, но, не останавливаясь, дальше пошла, стуча каблуками по деревянному мостику и далее мимо камышей по тропинке – желанная и неприступная в своем вопиющем упрямстве. Это была очередная оплеуха, но и я виду не подал, продолжая ее преследовать, не отпуская ни на шаг эту трепетную лань, которая вознамерилась убежать от меня, и в итоге мы снова вернулись домой, задерганные и непримиримые. Как нарочно, к нам явилось грузное тело тещи, оно восседало на кухне у окна, спросило предостерегающим тоном, что случилось? Майя – ни слова, сразу закрылась в комнате и затихла там. Мне и пришлось объяснять, понимаете, так вышло, одним словом, мы развелись, точнее она сама захотела. «Как?!» – с немым укором и встает в растерянности. «Вот так, – говорю, – она не хочет жить со мной, и поэтому я выбросил обручальное кольцо!» «Где ты выбросил? Зачем? Пойду, подниму… Где?» – и вправду собралась идти за брошенным кольцом. «Не надо, сам схожу», – просто загадал в ту минуту, что если найду брошенное кольцо, то обязательно все наладится и Майя останется со мной. Но так ничего и не вышло, и я не успел или не захотел сказать о письмах, поэтому и барабаню сейчас обручальным кольцом по металлической решетке, чтобы меня выпустили поскорее, пока Майя не совершила что-нибудь непоправимое. Или это, может быть, моя рука дрожит от ярости и боли, или алкоголь в закипевшей крови дает о себе знать, но находиться здесь, в то время как Майя исчезает навсегда, я просто не в состоянии.
Собравшись с мыслями, снова оглашаю ментовский коридор своим отчаянным криком: «Позовите офицера! Позовите хоть-кого-нибудь!»
Наконец они понимают, что не все так просто. Появляются двое полицейских, тот сержант привел с собой старшину, и они, похоже, хотят меня выпустить. Глядя на их скользящие тела, облаченные в одинаковую форму, думаю, что это совершенно другие существа, чем те, кого они держат за решеткой. Открывают металлическую дверь и просят меня выйти из обезьянника.
– Ну вот, ты и добился своего, придурок! – радостно кричит клоун над моим ухом.
– Стой где стоишь! – рявкает на него сержант, выказывая перед своим товарищем излишнее усердие.
– Сейчас мы тебе пригласим офицера, – угрожающе-ласковым голосом говорит мне старшина, – кого хочешь, пригласим, будь спокоен.
Странно, но у него нет глаз – сплошное гладкое пятно вместо лица: нет и носа – только говорящий резиновый рот. Тем не менее его хладнокровие немного остужает мою ярость, но я уже не могу остановиться.
– Спасибо, я сейчас все объясню, – говорю, путаясь в мыслях. – Дело в том, что мне надо успеть…
– Успеешь! – прерывает