прозванный Долгоруким – даже в самом Киеве ощущали крепость княжеской длани, простиравшейся из лесного Суздаля. А ему, князю, так повелели древние волхвы, с которыми он советовался по поводу новой столицы. Впрочем, о волхвах были только слухи, полученные от мало внушавших доверие людишек, и Усмарь постарался выкинуть эти мысли из головы. Не его это было дело – всякие волхования; его дело заключалось в избавлении земли русской от гнёта иноземной бесовщины, и дело это Усмарь намеревался выполнить во что бы то ни стало.
– Пошли, – выдохнул он своим присмиревшим людям и сам первым тронулся вперёд, к четырём деревянным, укрытым дёрном избам, окружавшим храм с четырёх сторон.
…Сражения, которого Усмарь так опасался в глубине души, не было. Никто не выскочил навстречу дружинникам из изб, бренча оружием и воинственно вопя во всю силу могучих лёгких, никто не показывал чудеса боя, которыми так славились местные жрецы – якобы один такой жрец, даже безоружный, стоил десяти самых умелых воинов. Всё прошло тихо и как-то… обыденно, что ли, и от этой обыденности в душе Усмаря копошились теперь чёрные предчувствия, похожие на обгладывающих разлагающийся труп червей. Окружив все четыре избы одновременно, дружинники подпёрли их двери найденными здесь же чурбачками, потом содрали со стен защищавший их дёрн и, обложив избы сухим камышом и дровами, запалили их. Жирный клубящийся дым четырьмя столбами вознёсся в светлеющее небо – и через полчаса растаял в нём бесследно, оставив после себя четыре горки золы и потрескивающие, рассыпаясь в пепел, головни, среди которых кое-где проглядывали почерневшие от жара кости.
– Даже не пискнули, – ухмыльнулся во всклокоченную, чёрную как смоль бороду Сибур, старый дружинник, утирая ладонью вспотевший лоб.
– Угорели небось, – равнодушно пожал широченными плечами Тогай, налысо бритый по обычаю своего народа татарин. Усмарь, слышавший их разговор, недовольно хмыкнул.
– Небось да авось неплохо жилось, да только у них было всё вкривь и вкось, – проворчал он, не переставая ощущать нависшую над всеми ними угрозу, так и не рассеявшуюся после гибели жрецов. – Так что хватит небоськать. Дело надо делать!
И Усмарь, размашисто перекрестившись, медленно, словно нехотя, двинулся к храму. Сибур и Тогай переглянулись, одновременно пожав плечами, и тронулись за ним следом, как, впрочем, и остальные дружинники.
– И как же совладать с этакой громадиной? – спросил Тогай, почесав бритую макушку. Алтарь действительно был огромен – в полторы сажени длиной и шириной и в аршин высотой – и весил не меньше тысячи пудов. Даже сдвинуть с места такую махину, не говоря уж о погрузке её на ушкуй, казалось совершенно невозможным.
– Под мышку засунуть, – отозвался Сибур, задававший себе тот же вопрос.
– Под мышку несподручно, – усмехнулся Тогай. – Разве что ты подмогнёшь.
– Подмогну, не сомневайся, – крякнул Сибур, чьи