лежала… Но мог ведь и не привязывать, если ненадолго, подтянуть на берег, отойти… Но еще пиво допить не успели, как принесли пацаны новость: точно утонул Петруха-рыбак, и уже тело его прибило возле мебельной фабрики, а там бабы за водой пришли и увидели…
Кто-то вслух подумал, что ведь и оступиться мог, а мог и так, сам за борт… Не жилец ведь был…
И тут вспомнили, что у Петрухи-рыбака и фамилия есть и биография. И что появился в городке Петр Михайлович Тимошенко на другой год после победы, и был он тогда в военной форме с капитанскими погонами, медалью «За боевые заслуги» и орденами Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. И глаза у него были печальные, а бабы потом судачили (и откуда только они все знают?), что был он пограничником и война застала его чуть ли не в самом Бресте, там все родичи и погибли. И вроде приехал он сюда, потому что жена у него была родом отсюда, только увезли ее еще совсем маленькой, и была она полькой. А старики помнили, что был-жил когда-то в их городе поляк Стефан, учивший всех желающих игре на скрипке и рисованию. Правда, это было так давно, что вспомнить маленькую девочку, дочку Стефана, никто не смог… Но, наверное, она была, если Петруха – капитан Тимошенко – приехал совсем в чужое место…
Купил Петр Михайлович тогда дом на берегу, устроился на мебельную фабрику… Незамужние девки, да и бабы одинокие, и так и эдак подъезжали к нему, да только без толку. Одно кроме работы знал бывший капитан – рыбалку. И скоро лучше всех местных ловить стал.
А улов в больницу отдавал…
Вспомнили это мужики в тот праздничный день шестьдесят второго года и помянули еще одного, отправившегося в мир иной, негромко решив, что, вполне возможно, там, где уже народу видимоневидимо, все же, похоже, лучше, чем здесь…
Немыкльское озеро
– Поднимайся, Санек…
Так сладко и уютно в кровати, глаза cовсем не хотят открываться, но через сон вспомнил Сашка, зачем его отец поднимает, и мигом подскочил, побежал к умывальнику. Лицо cмочил, шаровары, рубашку надел, встал возле стола, демонстрируя отцу, что готов.
Тот кружку с чаем к нему пододвинул.
– Пей… И поешь… Проголодаешься, пока доберемся…
Сашка вареное яйцо, не разжевывая, проглотил, сладким чаем, обжигаясь, запил…
Вышла заспанная мать, провела ладонью по вихрастому затылку сына.
– Хорошо поешь, чтобы силы были…
– Я уже.
– Подожди-ка… – Полина достала из кринки с родниковой водой кусок сливочного масла (раз в месяц она приносила его с работы), отрезала ломтик, наложила на кусочек хлеба, протянула.
– Съешь…
В другое время Сашка бы долго этот кусок смаковал, а сейчас даже вкуса не заметил. Быстренько прожевал, чаем запил и на отца выжидательно уставился. А тот в вещевой мешок, еще с войны сохранившийся, бутылку с чаем поставил, бутерброды с салом, в газету завернутые, положил, четыре яйца сваренных, соли щепотку, лука зеленого, только-только вылезшего на грядке, картошин в мундирах.
Оглядел все