и раскручивалась.
Старая стюардесса, изможденная ночными полетами с новым, рвущимся в бой, призывным поколением, пыталась что-то говорить про ремни безопасности, но тут же получила в табло (по репе, в морду, в хайло) и с расквашенным носом, и венозной юшкой убежала жаловаться командиру корабля тов. Рогожину В. Т.
Командир Рогожин В. Т. к нам не вышел, устал наверное не меньше бортпроводников.
Еще минут двадцать, пока еле живая сама собой Тушка не вышла в заданный эшелон на десять тысяч, дискотека продолжалась до блева в жакет соседа и слива отстоявшейся в пузырях мочи прямо в салон отлетавшего, наверное, добрых 20 лет самолета. Все четыре отхожих места были заняты всерьез и надолго пацанами, активно очищающими свои молодые желудки, пугающими молодыми комсомольскими глотками унитазы с вакуумным всасыванием.
Тоскливый сигнал «пристегните ремни» потух на затертом табло. Призывники сидели, и тупо и тихо понужали остатки недопитого спирта-водки-одеколона-шипр-портвейна, чтобы успеть допить уносящиеся в далекие дальневосточные сугробы остатки равнодушной молодости. С белыми и натужными улыбками на вымученных лицах, некрасивые, как моя жизнь, стюардессы ходили между рядами, выжимали из «персональных» салфеток в синие полиэтиленовые ведра желтую, тугую мочу молодого пролетариата, скопившуюся в отстойниках и проходах работающего металлом средства передвижения по ночному воздуху.
Однако сценарий с танцами «гоп-стоп» под небом Соединенных Штатов Америки не повторился. Слава Отцу и Сыну и Святому духу Эмэрикэн Эрлайнс.
В Бостоне рейс задержали на 35 минут по техническим причинам. Пилоты при взлете посетовали на проблемы с электроникой. Бывает. Это тягосно-мучительное ожидание вылета измученные пассажиры забыли сразу после подачи легкого недорогого спиртного.
Сидя в широком, затертом донельзя попами буржуев кресле рядом с обрюзгшим, тяжелым, как бюргеркинг, америкосом, я подумал, что поскольку книг почитать я не захватил, а капиталистические газеты «Бостон-тудэй» и «Нью-Йорк Таймс» перечитал еще при ожидании посадки, дай-ка, думаю, хоть пару страниц напишу в свой дневник. «Дэлл» у меня дрянненький, работает только как печатная машинка, но хоть эти четыре с половиной часа полета не зря пройдут.
Да, Маруся, это будет моя первая запись в дневнике или, скажем, продолжение, с июля 2000 года.
А то ведь молчание моего барана затянулось больше чем на год. Правда если не считать всего того бреда, что я накалякал в Психушке-Институте Монро в Огайо, куда ты меня, милая, затолкала на целых две недели.
На Вэст Кост меня черт понес к Владимиру Усицыну. Моя Машка зовет его малахольным и, наверное, права. Есть в нем что-то не от мира сего.
Вовка предложил мне сверхъестественную чучу замутить. Все, говорит, у меня уже проверено и опробовано. Нужен компаньон, которому можно доверять. Рассказывать, что там такое он задумал, не стал. Приедешь – увидишь. Вот еду, увидеть. При моей-то финансовой дыре любая работа, даже глубокая