теперь? – спросила Ри.
– Ничего. Я видел достаточно.
Пожав ей руку, я вышел.
Вечером того же дня я написал отчет. Самый короткий из всех, что мне доводилось когда-либо посылать судье.
Первое предложение гласило: «Эта нормально упитанная, по возрасту развитая девочка шестнадцати месяцев от роду является объектом тяжбы между ее биологической матерью и теткой по материнской линии о присуждении опеки над ней».
Последнее предложение гласило: «Нет никаких причин, ни психологического, ни юридического характера, которые требовали бы изменения статуса ребенка. В связи с чем настоятельно рекомендую в иске доктору Констанции Сайкс отказать».
И еще пара абзацев между. Ничего такого, чего нельзя было бы сделать без докторской степени, но образование – это то, за что мне платят.
Через неделю после того, как отчет с моими изысканиями был направлен Нэнси Маэстро, я вернулся с утренней пробежки домой и обнаружил у себя на террасе Конни Сайкс – она сидела на плетеном стуле из тех, которые мы с Робин регулярно оставляем там на случай, если кому-то из нас захочется полюбоваться солнцем, встающим из-за деревьев.
Утро было теплое; я вспотел, запыхался, на мне были шорты и майка без рукавов.
– Отличная мускулатура, доктор, – сказала она.
– Чем я могу вам помочь, Конни?
– Как и явствует из ситуации, я раздавлена.
– Мне очень жаль…
– Я понимаю, – ответила она голосом таким мягким, какого я у нее не помнил. Хотя странная, механическая четкость речи никуда не делась. Как будто ей необходимо было взвесить каждое слово, прежде чем выпустить его в мир. – Я сразу поняла, что шансов у меня мало. Можно мне войти?
Я ответил не сразу.
– Мне нужна небольшая психологическая поддержка. Вы же психолог.
Я взглянул на часы.
– Я не отниму у вас много времени. Мне просто нужно… адаптироваться. Поговорить о своих планах на будущее. Может быть, мне кого-нибудь усыновить?
– Вы уже думали об этом раньше?
Ее плечи опустились со вздохом.
– Мы не могли бы поговорить? Пожалуйста. Совсем недолго, но я заплачу вам, как за полный сеанс.
– Платы не нужно, – сказал я. – Проходите.
На этот раз она пропустила меня вперед. На кушетке выбрала другое место. Свою кожаную сумку положила справа от себя, а руки сложила на коленях.
– Доброе утро, – сказал я.
Она улыбнулась.
– Полагаю, все кончилось именно так, как и должно было кончиться. Вот только судьба бедного ребенка меня по-прежнему заботит.
– Судьба Рамблы?
– Она действительно в опасности, доктор. Хотя ни вы, ни суд в это не верите. Сомневаюсь даже, чтобы в это верила мой адвокат. Но я обладаю превосходными аналитическими способностями. С детства. Я вижу – даже чувствую – то, что ускользает от внимания других людей.
Мягкость исчезла из ее голоса. В глазах появилось что-то новое. Намек на… иррациональность?
– Значит, – сказал я, – вы задумались об усыновлении?
Конни рассмеялась.
– Зачем