Морт состоялась, когда та шла по коридору здания суда. Старше меня, она обладала легким косоглазием, всеми необходимыми дипломами, упругой походкой и мягким, привязчивым, псевдотерапевтическим голосом. Она схватила мою руку обеими своими, заявила, что очень рада меня видеть и что мой вклад в процесс неоценим. Можно было подумать, что мы с ней в одной команде.
Когда мы вошли в комнату для заседаний, доктор Морт вызвалась выступать первой. Говорила она неторопливо и отчетливо, с академическими интонациями, сильно налегая на профессиональный жаргон, – короче, маскировала абсурдность своих аргументов показной ученостью, что ей, в общем и целом, удалось. По крайней мере, в ее устах идея возложить ответственность за жизнь и воспитание четырехлетней девочки на совершенно незнакомого ей мужчину, к тому же с явными преступными наклонностями, звучала почти разумно.
Перевернув последнюю страницу своего отчета, доктор Морт похлопала меня по руке и ободряюще улыбнулась.
Теперь, мол, твоя очередь, сынок.
Я последовательно, пункт за пунктом, опроверг основные положения ее небольшого спича, контролируя свой голос даже там, где я все-таки сорвался на небольшую лекцию о шарлатанах и проститутках от психологии, готовых за деньги доказывать все, что угодно. Конечно, своими именами я их не называл, а воспользовался более умеренными выражениями. («Мы имеем дело с примером так называемого поверхностного освидетельствования, когда конкретный пациент рассматривается, мягко говоря, вне рамок как научной, так и общечеловеческой этики. А то и при полном ее отрицании. Подобная практика непростительна в любом случае, а когда речь идет о счастье и благополучии ребенка, ее следует признать особенно жестокой и деструктивной».)
Морт и нанявший ее адвокат залились краской. Так же отреагировал и адвокат мамы Эми.
Но судья принимал свою работу всерьез и даже не усмехнулся. Поблагодарив всех участников встречи, он объявил ее закрытой. Джоан Морт выскочила из комнаты первой, и, как мне показалось, ее походка слегка подрастеряла свою былую упругость.
Утром мне позвонил судья и спросил, не могу ли я с ним встретиться.
– Можно узнать, с какой целью, ваша честь?
– Поговорить.
– Об Эми?
– Нет, решение по ее делу уже принято. И оно вас не разочарует. А с вами мне хотелось бы обсудить некоторые проблемы общего характера. Если вы предпочитаете, чтобы ваше время было оплачено, то у суда есть небольшой дискреционный фонд.
– В этом нет необходимости, – сказал я. – Угостите меня ланчем, этого достаточно.
Мы встретились в стейк-хаусе в центре города, недалеко от здания суда, – туда часто заходит Майло, когда ему приходится давать показания или встречаться с помощниками окружного прокурора. Его идеал нормального питания губителен для любого организма и включает в себя столько жареного мяса, что хватило бы прокормить ватагу ковбоев, да и уходит он из ресторана отнюдь не с пустым портфелем,