промолчали, норильчане же загудели, кто-то выкрикнул:
– Согласны!
– Все! Прекращаем базарить! Готовьте официальное решение на ученый совет НИИСХ, дадите заключение, и никакого заповедника на Таймыре не будет. Хватит!
Наступило молчание. Кажется, в этот момент до всех дошла ответственность нашего собеседования. Ведь мнений может быть множество, а решение всегда только одно.
…Вечером того же памятного и трудного для меня августовского дня мы встретились в норильской гостинице с В.Ф. Шамуриным. Мой собеседник был человеком ярким и остроумным, разговоры о делах мы перемежали чтением стихов, философскими раздумьями, шутками. Но все же сказались неудачи дня, и постепенно ко мне вернулось гнетущее настроение и подавленность.
Мы расстались, не зная, что больше уже не встретимся. На другой день я улетел на Пясину, а Владимир Федорович уехал в Ленинград, где вскоре трагически погиб.
На июльском совещании в Дудинке нашей экспедиции было поручено разработать проект для организации Пясинского республиканского заказника (помимо проекта заповедника). Поэтому теперь нам предстояло провести полевые обследования и собрать необходимые материалы, касающиеся бассейна Пясины. З.У. Танкачеев вместе с директором госпромхоза А.В. Саркиным арендовали гидросамолет Ан-2 для авиаучетов оленей, но подводила погода. Наше нетерпение усиливалось еще и тем, что В.Ф. Шамурин, улетая в Ленинград, оплатил спецрейс для вывозки из Тарейского стационара орнитолога А.В. Кречмара, для которого уже был взят билет на ленинградский рейс. Забрать из Тареи Кречмара поручили нам, и я живо представлял себе, с каким нетерпением он нас там дожидается, зная день и час своего ленинградского рейса.
Самолета нет. Измученные ожиданием, мы – в который раз! – докучаем дежурному по аэропорту.
– Ждите, туман рассеивается, не уходите… Если Тарея откроется, полетите на Пясину.
Возвращаемся в осточертевший зал ожидания. Не хочется ни разговаривать, ни читать, вообще жить не хочется… Можно утешать себя тем, что в полярных аэропортах иногда сидят не сутками, а неделями и месяцами.
«Наш» пилот – невысокий крепыш по фамилии Загибуллин – возвращается с Ламы. Тарея по-прежнему не дает погоды. Снова идем объясняться с начальством. Командир говорит: «Чтобы время не терять, летите считать оленей на Пясине, выполняйте запланированный маршрут, но без посадки. Будет возможность сесть в Тарее – сядете, а на нет – суда нет, не взыщите».
Что будешь делать? Все-таки это лучше, чем просто сидеть. Мы соглашаемся, идем к самолету. И вот я снова вижу с высоты панораму «Норильского камня», окутанные дымом горы, паутину вездеходных следов вокруг озера Пясино. А вот и знакомое озеро Половинное.
За ним остались последние редкие лиственницы и начались сплошные заросли кустарниковой ольхи. Опять стали встречаться стада оленей, преобладали важенки с телятами. Показалась река Агапа – крупный левый приток Пясины, известное место на Таймыре, когда-то