align="center">
НА ЛЕСТНИЦЕ
Четыре марша вверх,
а кажется до неба.
Четыре марша вверх —
до утренней зари.
Ты там, внизу, где тень.
Ты невелик и чёрен.
Тебя накрыла тень.
И я не помню глаз.
Тебе не помашу я —
от сердца боль в руке.
Тебе не помашу я
ни здесь, ни вдалеке.
С тобою не прощаюсь —
увидимся ещё.
С тобою не прощаюсь.
Но я не помню глаз!
ПОХОЛОДАЛО
Похолодало. Топят печи.
Древесный дым прозрачно сиз.
Воронье суетное вече
галдит, летая вверх и вниз.
Не облетевшие берёзы —
последних листьев желтизна.
Вот-вот метели да морозы.
Пуста у Осени казна.
Забыты прежние замашки.
Нагая Осень – стыд и срам-
бредёт чумазой замарашкой
по мокрым рощам и дворам.
Но нет пока ещё нисколько
в душе отчаянной тоски.
И взгляд её —
так смотрят только
младенцы или старики —
равно в неведеньи и вере
полны древесной чистотой —
как из библейского поверья
всесущий вечный Дух Святой.
Геннадию Панову
Издалека, издалека —
светла, хрустальна, высока
чужая музыка звучит.
Ненастье ставнями стучит.
Душа летает над горой
глухой предзимнею порой.
К закату вдруг повалит снег
и заметёт безумный век.
Вот-вот откроются Врата,
вот здесь – у мокрого куста.
Маме
Я на этой планете
Осталась одна.
Всех, кого я любила,
Погубила она.
Не стучат их сердца,
Остановлена кровь
Притяжением страшных
Магнитных миров.
Я блуждаю в безлюдье,
В безмолвии дня.
Я кричу,
Но они не находят меня.
Только эхо гудит
В зеве чёрной дыры.
Только тянут, как омут,
Иные миры.
ИГРАЙТЕ, КАК ДЕТИ
Покуда не сгинут, не схлынут
помои телесных страстей,
дотоле Небесному Сыну
распятьем платить за детей.
Играйте, как дети. Живите,
не помня о завтрашнем дне,
в карающем вихре событий,
в минуту, как в Бездну летите,
сгорая и плавясь в огне
беспамятства. Это спасенье
нам послано свыше – пока
прокатятся смрадом весенним
греховные злые века.
Но дети безумны, как дети —
им хочется в Завтра. И вот
уже на подходе к планете
в анналах отмеченный год!
ТАМ
Там, за первым, высоким синим,
За серебряным хладом зимним,
Есть хрустальное
Небо