играют в горелки да в ладушки,
Словно мир не запачкан в крови.
В бессердечном восторге маразма
Всё поют о красе и душе.
Мир сгорает от солнечной плазмы,
Всё пропахло распадом уже.
Но в волнах нарастающих смрада
Запевает старушечий хор:
«Милый мой, жду тебя у ограды,
От любви отрекаться не надо —
Отопри потихоньку запор!».
БЛЮЗ
Спокойные шведы
с немытыми патлами,
в изжёванных бородах,
схожих с заплатами,
эстраду как дом
обживали старательно —
ходили, садились,
как будто трудились,
вставали зачем-то опять.
И голос тромбона
закручивал вспять
минуты,
секунды,
рога
и хвосты,
и негра,
торчащего словно цветы!
О, МОДУС ВИВЕНДИ!
Полночный тоскующий
голос метана.
Любовные песни лягушек весенних
укутаны семенем
словно сметаной.
О, модус вивенди!
О, модус вивенди!
Заря, без причуд продвигаясь
к востоку,
пожарами бредит
на утреннем стенде
и всех приголубит светло и жестоко.
О, модус вивенди!
О, модус вивенди!
И примет нас день,
но совсем не в объятья —
как братьев холодный расчётливый денди.
И будет смотреть не в глаза,
а на платье.
О, модус вивенди!
О, модус вивенди!
И только лягушки
в любовном угаре
не знают про деньги, про бредни и бренди,
плевать им на даму
в лиловом муаре.
О, модус вивенди!
О, модус вивенди!
ПОСЛЕДНИЙ ВИАДУК
День сгорел сосновой спичкой.
Значит – будет ночь.
Солнце раскалённой бричкой
с косогора – прочь.
Скрылась солнца колесница —
пала в листопад.
И сияет и дымится,
и летит закат.
Свет его над миром держит
лес железных рук —
как последняя Надежда,
старый виадук.
Словно он всех нас живее,
словно – в небо дверь.
Упадёт и заржавеет.
И проснётся Зверь
БУМЕРАНГ
Проклятой жизни
бумеранг
в руках у Дьявола,
как бита.
И столько чудищ
в нём набито,
что не спасёт
священный Ганг.
И даже Слово*
не поможет —
зверинец сделать
Храмом Божьим
ОТ БОГА
Среди камней
Безгласно-неподвижна
Я простояла
Тысячи веков.
Иисус Христос
И Магомет, и Кришна
Меня лишили
Каменных оков.
Среди деревьев
самой