поры, пока мы сыты.
Тогда рожаем мы детей,
Сердца для музыки открыты.
Искусства жаждем, любим спорт,
Пути наукам не закрыты.
Ну и не лезем, как свинья,
С ногами в сытное корыто.
И мы не думаем тогда,
На чём стоим, кем что добыто,
Кто кормит нас и кто поит,
Что кем построено, прорыто.
А вот когда живот – к спине!
От голодухи пухнут ноги,
Тогда мы вспоминаем всех,
И кто прокладывал дороги,
И сеял хлеб, и убирал,
Да и судьбе своей внимал,
Согласно собственной «Эклоги»!1
Как ты теперь живёшь, крестьянин?
Что нового в твоей судьбе?
Исчез «великий обезьянник»
И ныне тянет всяк к себе!
Исчез «Варшавский блок» и «зоны»,
И развалились «лагеря»,
Погасла «красная заря»…
Да хрен бы с ней… А может зря?
Прошли года, пришли законы,
Но всё по прежнему, как в старь.
И видно с новыми властями
Для мужика – везде глухарь.
Болванимый псевдодрузьями,
Всех телевизорных мастей!
С вселенской подлостью судей,
С вор-юр ловушками статей
И их казёнными домами…!
Лишился ль ты своих цепей?
«Свежо предание!» Скорей,
Сменилось качество цепей!
Но ведь и это же не всё!
В столицах – деньги, перемены!
Великих планов «громадьё»!
На двести вёрст отъедь от центра —
Средневековое житьё!
Капитализм… Социализм…
Хоть кибернетика, хоть веды…
Крестьянин – это соль земли!
А остальные – дармоеды.
Бюрократы
У них услужливый дурак
Всегда в почёте и фаворе!
Надёжен в каверзных делах,
А если что – его и в споре
Удобно просто разменять…
Или, как водится, – убрать!
И каждый важный бюрократ —
Всегда гребёт в своё корыто!
Они – единая семья,
У них всегда всё шито-крыто!
Его руками не возьмёшь!
И не обкрутишь «на мякине»!
Мы все зависимы от них —
Мы в их паскудной паутине!
Что-то нет ни единой строки
Что-то нет ни единой строки,
Не пишу, а скулить надоело.
Жду от жизни чего-то, всё жду,
Словно туга коварная съела
Ту великую радость души,
Что невзгоды когда-то громила…
Мнится мне, что я древний старик,
И стоит предо мною могила.
Мой удел очевидно таков —
Жизнь вести от работы до дому,
Обучать ремеслу дураков,
Как подземному чёрному гному —
Бить кайлом в трипустую руду,
Гневом неба навек осуждённый,
И дудеть под чужую дуду,
Видя взгляд на себе отчуждённый.
Но до крайности