а когда именно здесь наступает утро – не мог определить точно даже Оборотень. Птицы эти места облетали стороной, а неба – лишь клочок, да и тот в мареве испарений. Но даже сквозь марево было видно, что небо светлело.
– Быстрее, Карислав. – Велена неотрывно следила за его работой, сидя рядом. Карислав заметил синие круги под её глазами и покрасневшие белки и пожалел соплеменницу, ей тоже приходилось не сладко.
Впрочем, даже жалеть было некогда. Кто бы самого пожалел. Всё его внимание сосредоточилось на нитке, создающейся в руках. А руки у него устали страшно, спина затекла, шея болела, а кудель всё не кончалась и не кончалась. В слезящихся глазах рябило, но неужели, кажется, что стало светлее?
– Что, вижу, работа сделана? – услышал он знакомый старушечий голос, и в этот же миг последняя прядка пуха скользнула из его руки на веретено. – Добро же, ступайте. А пока совсем не осветлело, светляки укажут вам путь.
Карислав чуть не перевернул пряслице, так заспешил прочь. Только когда полянка оказалась далеко позади, он оглянулся. И увидел на ней маленькую, вросшую в землю и заросшую грибами избушку, а возле – тощенькую фигурку в цветастом платке.
– Чур меня! – он ухватился рукой за гривну и вслед другим заторопился за роем жёлтых светляков. И не заметил, как оборванная гривна упала на землю…
Вышли они из гнилого места на удивление быстро, вышли к той самой дыре, откуда и вылезли, да так и повалились от усталости.
– До гранитного острога совсем немного осталось, лучше уж по подземному ходу пройти, – едва слышно пробурчал Волк-Оборотень, сворачиваясь для сна в калачик и прилаживая под голову толстый сук. – А то мало ли что за эти считанные сажени может ещё приключится…
LII
Оборотень проснулся с мыслью, что сделал это зря. Всё тело болело, на душе было муторно, да ещё снилась всякая пакость. И постепенно в нём поднялась злость. Злость на мир, на самого себя, на то, что может, хотя и не хочет сделать. Он не собирался отступать. Путь его лежит в Итарград и он дойдёт или издохнет в дороге. Всё вокруг, даже родной лес, против него. А что он может противопоставить многочисленным врагам? Только тоже, что у них – ненависть и злобу. Это грибные духи были ему безразличны. Но в лесу было кого ненавидеть по-настоящему. Волк привык на добро ответь добром, а на зло – злом. Только так можно выжить среди чужих. И злоба поможет ему справиться с врагами и с самим собой.
Он подскочил и скомандовал подъём. Венеды замешкались и он повторил приказ снова, и что-то такое в себе почувствовал, что не удивился, когда венеды содрогнулись, молча и споро принялись собираться в путь.
Обрушивая землю они один за другим спустились в ход и едва привыкли глаза и выровнялось дыхание – снова двинулись вперёд, поспевая за Оборотнем. Несколько раз ход поворачивал, хотя, в общем, держался одного направления. В глине всё чаще стали появляться камни, а как только они разобрали небольшой завал, в лица потянуло сквозняком. Скоро стало понятно, что они ползут уже в толще гранита. Сквозняк колыхал воздух, который