Алексей К. Смирнов

Кузница милосердия


Скачать книгу

за шиворот (я не вру), поволок к себе.

      Потом, уже насобачившись в поликлиниках-больницах, я этому профессору не то тетку его лечил, не то бабку. Так он мне бутылку подарил, которую не жалко. У него их, понятно, много было, как у любого профессора.

      Профессор Козьмин-Соколов

      Раз уж я снова взялся рассказывать про учителей, не грех припомнить приятных. Были же такие? Были.

      Натаскивал нас один профессор-микробиолог по фамилии Козьмин-Соколов. Настоящий профессор, давней выделки. Пожилой, крепкий, с огоньком; чепчик какой-то нелепый, словно из задницы вынутый, но это не в ругательном смысле. Очки. Брови сведены, лицо серьезное и чуточку удивленное.

      Он хорошо знал цену нам и нашей учебе. Никогда не упускал случая сделать какую-нибудь ремарку:

      – Та-ак. Прекрасно. – Поднимает палец, поворачивается ко всем: – Смирнов – опытный дежурный…

      Таким тоном, будто ему это и в голову не приходило. А я молча разношу гнилостные пробирки: знаю, куда ставить, потому что второй раз уже.

      Но главное – главными были его ботинки-долгожители. Мой приятель даже рот себе зажимал обеими руками. Глаза, казалось, вывалятся от натуги, а поймать нечем.

      Это были сверхботинки, им не хватало только веревочки, перевязать. Описывать их незачем. Каждый и без меня хорошо знаком с этим шаблонным образом. Знаете, на удочке такой ботинок достают из пруда, вместо рыбы? Ну вот. Такой же.

      В них-то профессор и расхаживал меж столами, шлепая ботинками.

      Уже ползанятия прошло, я сижу, отдыхаю. Вдруг он резко останавливается, замирает на полуслове, оборачивается ко мне. С тревогой:

      – Как вы себя чувствуете?

      Я вжался в сиденье, потому что сидел с подбитым глазом и радовался, что никто меня за это не трогает.

      Эмблема печали

      Интересный случай, который я сунул в один старый рассказ, но его мало, кто читал.

      Случай и без рассказа славный.

      Принимает специальный доктор человека. У того вдруг ни с того, ни с сего началась белая горячка и расстроила все его планы. И этот человек, вместо того, чтобы ловить классических и давно надоевших чертей, просит бумагу и ручку. Начинает рисовать, но поминутно прерывается, перегибается через стул и с кем-то сумбурно беседует. В командной манере.

      – А с кем же вы разговариваете?

      – А с товарищем моим, Васей (Борей, Петей, Колей). Он превратился в жучка, залез мне в жопу и не выходит, подает оттуда сигналы.

      – Теперь все понятно. Так. А это что? – Доктор тычет в рисунок. На рисунке – пышная, вполне толково изображенная роза.

      – А это я сам.

      Folie a deux

      В психиатрии считается, что бывает такая штука: folie a deux, как они пишут для непонятности. Но я-то люблю разглашать врачебные тайны: читайте – «безумие на двоих».

      То есть вот это что: если жена рехнулась, то и супруг не отстает. Обратное тоже верно. И в итоге доктор не знает, кто начал первым.

      Но я, на заре моей практики, открыл, что поделиться