их прикусить языки. – Мальчик, чье сердце сумел облагородить вдохновенный тренер, – заключает он свою речь, – никогда уже – в глубочайшем смысле этого слова, – никогда уже не станет неудачником в более серьезной игре жизни. А теперь очи всех на Тебя, Господи, et cetera… – Он поднимает к губам стакан, в котором не осталось почти ничего, кроме кубиков льда. Когда стакан опрокидывается, они съезжают вниз и со звоном катятся к его губам.
Обернувшись к Кролику, Рут спокойно, словно желая переменить тему, спрашивает:
– Чем вы занимаетесь?
– Я не уверен, что теперь вообще чем-либо занимаюсь, – смеется он. – Сегодня утром я должен был пойти на работу. Я… это довольно трудно объяснить… я демонстрирую нечто, называемое Чудо-Теркой.
– И я уверен, что это получается у него превосходно, – вмешивается Тотеро. – Я уверен, что, когда члены Совета Корпорации Чудо-Терок собираются на свое ежегодное совещание и задают себе вопрос: «Кто больше всех способствовал успеху нашего дела среди американской публики?» – имя Гарри Кролика Энгстрома оказывается первым в списке.
– А вы чем занимаетесь? – в свою очередь интересуется Кролик.
– Ничем, – отвечает Рут. – Ничем. – Ее веки сальной голубой занавеской опускаются над бокалом дайкири. На подбородок ложится зеленоватый отсвет жидкости.
Приносят китайские блюда. У Кролика прямо слюнки текут. Он и вправду не пробовал их после Техаса. Он любит эту пищу, в которой не найти следов зарезанных животных – кровавых кусков задней части коровы, жилистого скелета курицы; их призраки мелко изрублены, уничтожены и безболезненно смешаны с неодушевленными овощами, чьи пухлые зеленые тела возбуждают в нем невинный аппетит. Прелесть. Все это лежит на дымящейся грудке риса. Каждый получает такую аккуратную горячую грудку, и Маргарет торопливо перемешивает свою порцию вилкой. Все с удовольствием едят. От овальных тарелок поднимается терпкий запах коричневой свинины, сахарного горошка, цыпленка, густого сладкого соуса, креветок, водяного ореха и невесть чего еще. Лица наливаются здоровым румянцем. Разговор оживляется.
– Он был страшен, – говорит Кролик про Тотеро. – Он был величайшим тренером округа. Без него я был бы ничто.
– Нет, Гарри, ты не прав. Ты сделал для меня больше, чем я для тебя. Девушки, в первой же игре он набрал двадцать очков.
– Двадцать три, – уточняет Кролик.
– Двадцать три очка! Вы только подумайте! – Девицы продолжают есть. – Гарри, помнишь состязания на первенство штата в Гаррисберге – и маленького чемпиона из Деннистона?
– Да, он был совсем коротышка, – говорит Гарри Рут. – Пять футов два дюйма, уродливый, как обезьяна. И притом нечестный игрок.
– Да, но свое дело он знал, – говорит Тотеро, – свое дело он знал. Гарри столкнулся с сильным противником.
– А помните, как он поставил мне подножку?
– Верно, я и забыл, – подтверждает Тотеро.
– Этот коротышка ставит мне подножку, и я лечу кувырком. Если