он под излюбленный козырёк, закуривал, устремив вдаль свой странный, моментами совершенно бессмысленный взгляд – исчезал из внешнего мира, поглощённый своим настойчивым ожиданием невозможного. Он даже ни о чём не думал в это время, падая куда-то в бессмысленную и страшную глубину самого себя. Он просто ждал.
И наконец дождался.
В тот незапамятный день дождь хлестал особенно сильно, и из него, из самой сплошной серой стены, Дирк никак не мог ошибиться, он следил очень внимательно – ведь это было самое важное! – вышла девушка… Она приблизилась к нему, стряхнула хрустальные дождинки с длинных волос и засмеялась. А у Дирка даже не получилось обрадоваться – он слишком долго ждал.
Она ласкала его пальцами – точно прохладные капли стекали по телу. Она шептала ему ласковые слова – будто негромкий ночной дождь шелестел по шиферу на старой даче, где Дирк мальчишкой проводил лето…
А потом у него появился ребёнок. Это случилось неожиданно: Дирк вернулся с работы и обнаружил на широком подоконнике плетёную корзину с младенцем.
Кто принёс её сюда?
Дирк приблизился к распахнутому окну и вопросительно заглянул в отвесный обрыв двенадцати этажей. Никто ему не ответил. Лишь ветер тронул занавеску, и зашуршал сильнее серый отвесный ливень.
Дирк отогнул кружевное одеяльце. Младенец был мальчик. Совсем маленький, нескольких дней от роду, с клочком сухой серой отмирающей пуповины. Он вскинул вверх тонкие голые ручонки со скрюченными пальцами и не заплакал даже – тихонечко заскрипел. Нежность взяла сердце Дирка в свои большие мягкие ладони. Он нарёк мальчика Эрном и стал воспитывать его как сына.
Глава 4
1
Необыкновенная внутренняя самодостаточность, изначально отделившая Билла от других ребят, с течением времени обозначалась всё яснее, подчёркивая и углубляя его обособленность. Он так и не сумел влиться в среду пансиона, стать маленькой шестерёнкой большого слаженно действующего механизма. Но отчужденность Билла не была вынужденной, такой, как, скажем, отчужденность изгоя, подвергающегося всеобщим насмешкам. Автономное существование было его сознательным выбором, и потому оно вызывало у большинства ребят уважение, правда, смешанное с некоторым недоверием «странный он какой-то».
Значительная часть соучеников, однако, даже могла зачислить себя в приятели Билла. Он помогал кое-кому решать задачки, всегда находил какие-нибудь ободряющие шутки и истории, легко давал свои вещи – книги, плеер, музыкальные диски, если у него просили.
Однако ни с кем Билл не беседовал подолгу – пара минут и довольно – и не делился никакими личными переживаниями.
– Ты совсем не доверяешь людям? – спросил его мальчик из соседней комнаты, – почему ты ничего о себе не рассказываешь?
– Для чего? Разве кому-то это интересно? – Биллу даже в голову не приходило,