проследовали дальше. Так их останавливали ещё два раза. Пока, выйдя на лесную опушку, они не увидели огромный лагерь из походных шатров. Повсюду вверх тонкими струйками поднимался дым костров, аппетитно разбавляя весенний вечер каким-то варевом. Отчего у друзей в животах громко заурчало. И Огонис заметил;
– Кашу варят!
– Ага! С мясом!
Поддакнул товарищ. И оба прибавили шагу, направляясь к ближайшему шатру. Где у костра трудились несколько военных, одетых в расстёгнутые зипуны, под которыми виднелись куяки – кожаные рубахи с нашитыми пластинами из металла. Впрочем, так было одето всё войско великого воеводы. Заметив ребят, один из них выпрямился и, подождав, пока те подойдут ближе, спросил;
– Вы куда торопитесь ребятня?
– К Князю Лертаку, с вестью!
Уже автоматически, снова ответил Огонис. Но воин спокойно произнёс;
– Давай её мне, а сами ополосните руки и к столу. Я думаю, жрать-то хотите?
– Ага!
Замявшись, признались друзья. И юноша, достав из лёгкого зипуна металлическую пластину, гравированную непонятными символами, протянул её воину. Тот, приняв весть, указал им на ведро, а сам отправился вглубь лагеря.
В это время из шатра показался коротко стриженый мужчина в епанче, в окружении двух крепких, усатых вояк и тоном, не терпящим возражения, произнёс;
– Ночью он кончится! Так что кашей зря не кормите.
И на ходу небрежно кинув взгляд на ребят, засеменил к другому шатру.
– Как это не кормите?
Недовольно пробурчал один из воинов.
– Если помирает, значит и есть не хочет?
Но его недовольное ворчание прервал Норман;
– Дяденька, можно я посмотрю на больного? Меня отец учил лекарству.
Мужчины окинули взглядом ребят и, пожав плечами, хмурый воин, уступая мальчику проход, промямлил;
– Гляди! Что от этого изменится?
Норман вошёл в шатёр. Удушливый запах разлагающегося тела сильно ударил в нос. Но парень даже не сморщился. И в свете факела, увидев человек пять раненых, накрытых широкими епанчами, спокойно направился к ним. У некоторых были перевязаны головы. Они что-то обсуждали между собой глядя на бормотавшего в бреду сослуживца. Тот лежал в углу и мальчик, поняв, что стриженный говорил о нём, направился к больному. Сев с боку, Норман, откинув плащ, осмотрел больного. После чего, ещё раз промыл раны водой разбавленной крепким мёдом и, положив свои руки ему на живот, закрыв глаза, прошептал сквозь губы;
– Спи! Я освобожу тебя от боли! Уже завтра ты встанешь на ноги.
Раненый воин замолчал и заснул. А ребёнок, посидев с ним некоторое время, поднялся и тихо вышел из шатра обратно на свежий воздух.
– Ну что там?
Накладывая ему кашу из котла, поинтересовался всё тот же хмурый воин.
– Завтра утром он сам выйдет кушать. А сейчас пусть спит.
– Поглядим! Поглядим!
Недоверчиво пробасил мужчина, отдав мальчику кашу и вернувшись к котлу за новой порцией.
Друзья ещё спали, укрывшись выделенными им вояками плащами, когда Нормана кто-то осторожно тронул за плечо. Он открыл глаза и, повернувшись, увидел перед собой не