оценивающе оглядел.
Она перехватила его взгляд, и тут же словно свинцовая тяжелая плита навалилась изнутри на Виарда. Со стоном он осел на пол, не в силах даже шевельнуться.
– Еще раз так посмотришь, умирать будешь мучительно и долго, – прошептала девочка и сняла морок.
Виард медленно поднялся, швырнул ей рубашку и хрипло приказал: – Оденься и подай мне плеть!
Он был взбешен.
Девочка неторопливо надела рубашку, сняла со стены плеть и протянула ему.
– Повернись ко мне спиной, встань на колени и облокотись на лавку, – потребовал он, взяв плеть.
Девочка молча выполнила его требование, и Виард стал избивать ее. Остановился он лишь тогда, когда так и не проронившая ни звука его ученица повалилась на пол, потеряв сознание.
Ярость воина прошла, и он, пораженно посмотрев на окровавленное тело девочки у своих ног, склонился над ней, недоумевая, как Маграт, который мог контролировать все происходящее у них, допустил то, что он так поступил с его дочерью. И тут его как молния обожгла мысль, что девочка сказала: «это наказание», имея в виду не его, а себя…
– О небо, – прошептал он, приподнимая тело девочки и пытаясь определить, жива ли она, – неужели и тебя я тоже погубил своими руками?
Девочка была без сознания, но дышала. Воин подхватил ее на руки и отнес к себе на кровать. Там он снял с нее окровавленную рубашку, осмотрел страшные рваные раны на спине и с ужасом понял, что иначе как чудом нельзя назвать то, что девочка еще жива.
Сжав зубы, он промыл ее раны, а потом переодел ее в одну из своих чистых рубашек, внутренне пообещав себе, что если девчонка поправится, он бросит пить и больше так с ней никогда не поступит.
Всю ночь воин просидел рядом с девочкой, но она не приходила в себя. Лишь под утро едва слышный стон сорвался у нее с губ, и она открыла глаза.
– Къяра, девочка, молю тебя, – Виард опустился на колени рядом со своей кроватью, на которой она лежала, – используй магию… Ты же можешь.
Девочка молча отвела взгляд в сторону.
– Прости… клянусь, я больше и пальцем тебя не трону… Обещаю… Залечи свои раны, я ведь знаю, что ты можешь это сделать.
Однако девочка не отвечала.
– Къяра, ты же использовала здесь магию тогда, с мечом, значит, отец не запретил тебе этого… Ну что ты молчишь? Ты же можешь это сделать… Я прошу тебя, девочка… Я знаю, что очень виноват перед тобой… прошу, прости…
Так воин не просил еще никого, даже Владетеля. Но девочка словно и не слышала его. Она не шевелилась, и длинные, густые и пушистые ресницы прятали ее взгляд.
– Ты слышишь меня?
Взмах ресниц и чуть слышное: «Да, учитель…».
– Так ты залечишь свои раны?
Долгое молчание, потом: «Нет, учитель».
– Но почему? Что ты хочешь, что бы я сделал? Я клянусь, я сделаю все, что в моих силах… Я больше не притронусь к бутылке, я буду тебя учить… Что ты еще хочешь? Ты же видишь, я на коленях прошу тебя… Как мне еще тебя просить? Скажи, я попрошу.
Молчание было ему ответом.
– Ты