хладна, как зимний день,
Искажена последней мукой.
Приди, как дальная звезда,
Как легкой звук иль дуновенье,
Иль как ужасное виденье,
Мне все равно, сюда! сюда!..
Зову тебя не для того,
Чтоб укорять людей, чья злоба
Убила друга моего,
Иль чтоб изведать тайны гроба,
Не для того, что иногда
Сомненьем мучусь… но тоскуя
Хочу сказать, что все люблю я,
Что все я твой: сюда, сюда!
И в «Бахчисарайском фонтане» содержится намек на тайную любовь поэта:
…И между тем, как все вокруг
В безумной неге утопает,
Святыню строгую скрывает
Спасенный чудом уголок.
Так сердце, жертва заблуждений,
Среди порочных упоений
Хранит один святой залог,
Одно божественное чувство…
Словом, поэт постоянно возвращался к своей первой страстной юношеской, почти еще детской, но по-взрослому серьезной любви.
«Я помню чудное мгновенье…»
А вот увлечение Анной Керн не стало тайной, а напротив, широко известно, благодаря блистательному романсу, написанному Михаилом Глинкой на знаменитое посвящение «Я помню чудное мгновенье», сделанное Пушкиным этой необычайно красивой женщине.
С Анной Керн Пушкин познакомился в 1819 году в доме президента Академии художеств и директора Публичной библиотеки Алексея Николаевича Оленина. Пушкину было двадцать лет, племяннице Оленина Анне – девятнадцать.
Вот как она сама вспоминала об этом знакомстве: «На одном из вечеров у Олениных я встретила Пушкина и не заметила его: мое внимание было поглощено шарадами, которые тогда разыгрывались и в которых участвовали Крылов, Плещеев и другие. В чаду такого очарования мудрено было видеть, кого бы то ни было, кроме виновника поэтического наслаждения, и вот почему я не заметила Пушкина».
Пушкин подошел к Анне, державшей в руках корзину с цветами. Подошел вместе с братом Анны Александром Полтарацким и был поражен ее красотой. Вот уж поистине «чудное мгновение». Перед ним действительно предстал «гений чистой красоты». Но в тот момент Пушкин неосторожно пошутил, и Анна покинула зал.
Однако Пушкин продолжал оказывать знаки внимания. Анна Керн вспоминала: «За ужином Пушкин уселся с братом моим позади меня и старался обратить на себя мое внимание льстивыми возгласами, как, например: “Можно ли быть такой хорошенькой!” Потом завязался между ними шутливый разговор о том, кто грешник и кто нет, кто будет в аду и кто попадет в рай. Пушкин сказал брату: “Во всяком случае, в аду будет много хорошеньких, там можно будет играть в шарады. Спроси у m-me Керн, хотела ли бы она попасть в ад?”
Я отвечала очень серьезно и несколько сухо, что в ад не желаю. “Ну, как же ты теперь, Пушкин?” – спросил брат. “Я раздумал, – ответил поэт, – я в ад не хочу, хотя там и будут хорошенькие женщины”».
После вечера Пушкин вышел на улицу вслед за Анной и, по ее словам, когда уезжали они с братом, «Пушкин стоял на крыльце