Придворной певческой капеллы, был произведен в действительные статские советники. Это производство давало право на потомственное дворянство. Марк Полторацкий был необыкновенно плодовит. 22 ребенка было у него. Анна Керн родилась в семье его младшего сына Петра, который вышел в отставку поручиком и стал предводителем дворянства в Лубнах.
Анна вспоминала об отце: «Он был выше всех на голову, и его все уважали. Он своим умом и образованием обаятельно действовал на простодушных лубенцев и снискал их любовь».
Детские, отроческие и юные годы Анна Петровна провела в Лубнах, где помогала родителям в обучении и воспитании брата и сестер, прожила до замужества, учила брата и сестер. Она блистала на балах своею красотой. Одним словом, по ее же собственному отзыву, «вела жизнь довольно пошлую, как и большинство провинциальных барышень».
Впрочем, слово «пошлую» в данном случае имеет совершенно особое значение – пошлую от скуки, от бездействия, ибо обучение брата и сестер она не считала сколь-нибудь важным делом. Иное дело книги… Она вспоминала: «Несмотря на постоянные веселости, обеды и балы, в которых я участвовала, мне удавалось удовлетворять свои страсти к чтению, развившиеся во мне с пяти лет. В куклы никогда не играла и очень была счастлива участвовать в домашних работах».
Мать, Екатерина Ивановна, в девичестве Вульф, была доброй и мягкой и во всем повиновалась мужу. Поэтому все вопросы относительно Анны решал отец.
На беду Анны отец был дружен с соседом по имению в Лубнах дивизионным генералом Ермолаем Федоровичем Керном. Керну уже исполнилось пятьдесят два года. И вот этому генералу приглянулась семнадцатилетняя в ту пору Анна. Разница 33 года! Но, увы, в ту пору это значения не имело. И не считалось предосудительным выдать юную девушку за человека, который много старше ее. К тому же 52 года – можно сказать, расцвет сил, по крайней мере, по мнению отца Анны.
И вот сделано предложение. Никого не волновало то, что жених был полной противоположностью Анны. До мозга костей военный, он относился к военным не высокого интеллекта, коих, конечно, было немало в русской армии, а скорее представлял собой сколок с Грибоедовского Скалозуба. Анна же знала четыре европейских языка, прекрасно музицировала, с детства много читала и скорее была девушкой, описанной в Словенских вечерах первым русским романистом Василием Нарежным.
Чтение книг развивало ум, а потому Анна могла вполне участвовать даже во взрослых разговорах, и участвовать на равных. И вот ей достался муж, который с удовольствием бы повторил Скалозубовскую фразу: «А чтобы сразу зло пресечь, собрать все книги бы да сжечь».
Конечно, вполне возможна теоретически любовь юной девушки и к человеку, возраста почтенного. Разница тут может и не играть никакой роли – мы знаем много примеров такой любви. И не надо далеко ходить за такими примерами, достаточно вспомнить хотя бы необыкновенную, самоотверженную любовь Анны Сниткиной к Федору Михайловичу Достоевскому. Тут и замужество было по любви, и любовь свою Анна Григорьевна пронесла через всю жизнь.
Но генерал Керн был далеко не Достоевским, и Анна Петровна в «Воспоминаниях