событий, непреложность которого внушает бессилие. Ведь несмотря на то, что год от года он становится все тяжелее и тяжелее, его непременно нужно брать с собой в следующую дату…
Она распахнула дверь в свою гардеробную. Это была целая комната, в которой хранились концертные платья, обувь, аксессуары, украшения. Последнее время гардеробная навевала приятные воспоминания. Аркадия Павловна любила здесь бывать… Кресло бесшумно перемещалось по ковровому покрытию. Несмотря на то, что одежды здесь было очень много, Аркадия Павловна помнила, где может висеть шелковое черное платье. «Ну, где же Варя? Почему она не заходит ко мне? Не желает доброго утра?» Она не успела подумать об этом, как в дверь раздался робкий стук. Аркадия Павловна знала, что Варя не будет ждать ответа. Но это был ритуал, раз и навсегда заведенный, существовавший между ними с тех самых пор, как Варя стала домработницей, верным оруженосцем, медсестрой, матерью, а заодно отцом стареющей Аркадии. Он устанавливал дистанцию, олицетворял собой обожание, наивный трепет, который Варя до сих пор испытывала к таланту и личности Адочки Павловны. Только ей позволительно было так называть примадонну.
Дверь распахнулась, и Варя медленно вошла в комнату, держа перед собой поднос ─ тяжелый, винтажный, с ручками в виде фруктов, ─ с серебряным кофейником и тарелкой дымящейся овсяной каши. На подносе привычно стоял бокал свежевыжатого апельсинового сока в окружении атрибутов сытного разнообразного завтрака ─ тостов с сыром, круассанов, малинового джема, клубничных оладий. Аркадия Павловна ела мало и много раз просила Варю не готовить для нее такой обильный завтрак. Но Варя никак не могла перестроиться, поскольку ее акт служения выражался в том, чтобы сытно и вкусно накормить. А служить Варя умела…
─ Доброе утро, Адочка Павловна! Как вам спалось сегодня? И что это вы делаете с утра в гардеробной? Нет чтобы дождаться завтрака в постели. Вам нужны силы, чтобы выстоять завтрашний день…
Аркадия собралась было разозлиться: «Что это она себе придумала… Что я, малый ребенок, что ли? К черту такую опеку!» Но, увидев лицо Вари ─ постаревшее, выцветшее, словно поблекшее, ─ она передумала сердиться. В этих потухших глазах, так и не знавших женской весны, материнства, было столько вселенской любви и заботы, что досада растворилась в Аркадии без остатка. Последнее время она осознала, как привязалась к Варе и что Варя значит в ее жизни. «Нет на свете более близкого человека, чем эта одинокая, стареющая женщина, которая всю свою преданность, неизбывную нежность так щедро изливает на меня! И Бог его знает, кто в нашем тандеме играет теперь роль первой скрипки? Я ─ еще более одинокая, окончательно состарившаяся ─ уж точно не отвечу на этот вопрос». Аркадия улыбнулась ей милостивой улыбкой. Так вдовствующие королевы царственно выражают благосклонность своим верноподданным.
─ Доброе утро, Варя! Мне не спится… И, пожалуйста, не воспитывай меня сегодня. Беллочка еще не звонила?
─