при обмене обувью. Она стояла рядом. И я чувствовал нервные токи, исходящие от женщины. Сейчас грянет гром…
– Если это не шутка, – на удивление спокойно произнесла она, наблюдая за переобуванием, – то я попрошу вас, Максим, не совершать поспешных поступков. А если это сиюминутный порыв, то, тем более, не спешите портить девушке жизнь!..
Я закончил переобувание, выпрямился и посмотрел Полине Ивановне в глаза. Они у неё добрые. И они просят о добре с моей стороны.
– С нами произошло нечто невероятное, – признаюсь я с трепетом в голосе. – Как-то само собой…
– При встрече с цыганами всегда так, – шепчет Полина Ивановна. – У меня с Василием Виссарионовичем, когда он был курсантом, в первое же свидание такой шурум-бурум случился! И тем не менее… Отрегулируйте свои порывы, Максим. Вы – симпатичный молодой человек!.. Но Зара вас не знает! И мы вас не знаем! Возможно, с моей дочерью что-то происходит, намеченное природой и Всевышним. Ей давно пора подумать о замужестве. Но не с первого же взгляда!.. Максим, давайте останемся друзьями, без последствий…
– Мама! – воскликнула Зара, входя к нам. – Я взрослая девочка! И я постараюсь не делать глупостей. И не дам делать их Максиму.
Полина Ивановна вздохнула.
– Думаю, что бабушка Рада задержит вас ненадолго. Вечером приезжает отец. Мы будем ждать вас к ужину… Максим, я приглашаю вас!
– Он уже предупреждён, мама, – сказала Зара. – И от званого ужина не отбоярится!..
В лифте мы вели себя пристойно. Я просто обнял девушку и слушал своим телом её сердцебиение.
– Мы не знаем друг друга, Зара, – сказал я. – Ваша мама права…
– Мама считает, что у цыган первая любовь навсегда. Если же она не обоюдная, то такое увлечение заканчивается страстью. А страсть – сущность сиюминутная. Любовь же – вечна…
– Вчера мы не всё рассказали о себе.
– Да, Максим, – сказала девушка. – И у нас есть время для продолжения диалога. Что бы узнать правду о нас и нашем будущем. Если нет препятствий этому и нет веских оснований скрывать настоящую сущность помыслов в себе, то истина скоро проявится в белом или чёрном свете…
В этот философический миг нашего бытия двери лифта открываются…
Перед нами стоит Крошечка рядом с гудящим пылесосом и улыбается.
Глава третья
Дорога, ведущая к хутору, выглядит неплохо. Похоже, что её недавно отсыпали песком и гравием, отутюжили скрепером и утрамбовали катком. Так что «Хонда» с низкой посадкой могла бы прошелестеть по ней, как по кольцевому автобану. Но я не стал указывать на это Заре.
– Надо же! – словно дублируя мои мысли, восклицает девушка. – В прошлом году здесь плескалось болото! Мы с папой на «Патриоте» с трудом добрались до бабушки.
– Видимо папа посодействовал строительству, – предполагаю я.
– Это не папин профиль. Он как-то обмолвился, что в двух километрах от Озерков находятся заброшенные песчаные карьеры и в них решено построить